Кстати о любви (СИ)

некоторое время до тех пор, пока придется признаваться. И придумала

целый план – или воспользовалась Тайкиным. Предложенным ненароком, но вполне жизнеспособным – всего-то и нужно разыграть выкидыш.

Переживет, смирится, еще и пожалеет.

Идеальный расклад.

Впрочем, отъезд к родителям идеального расклада не отменял. Даже в

чем-то усугублял. Вполне можно сослаться на стресс из-за их ссоры. И

тогда выкидыш был бы вполне ожидаем. Более того, тут и до чувства вины

со стороны Егора – недолго. А виноватый мужик под рукой – штука крайне

полезная.

Все немного усложнилось тем, что Лукин сказал отцу о ее беременности. И

родители посчитали необходимым срочно везти ее в Женеву – отвлекать от

грустных мыслей и оздоравливать. Впрочем, это тоже могло сыграть в

плюс. Оля действительно развеялась.

Она все рассчитала. Ко всему подготовилась. Не подготовилась только к

тому, что по возвращении из Франции обнаружит собственного мужа

развеявшимся тоже. И продолжает в том же духе. И не собирается

останавливаться. И бросил ее!

Выпроводив Таечку обратно в офис и условившись о том, чтобы та ей

позвонила, когда Егор соберется уходить, Оля всерьез задумалась, что

делать дальше. Понимала, что не будет терпеть молча и не собирается

отдавать мужа без боя. Но что при текущем положении дел она может?

Никогда в жизни Ольга Залужная, женщина, которая знала себе цену и

умела выжимать из окружающих максимум того, что ей нужно, так отчаянно

не жалела о своих поступках. И теперь, по здравом размышлении –

неожиданно здравом – начинала осознавать: она пожинает плоды

собственных усилий. Кто ж виноват, что выросло не то, что сеяла? Нельзя

играть с живыми людьми. Нельзя.

Эта удивительная мысль, посетившая ее уставшую после перелета голову, звучала очень отчетливо. Но как разгребать то, что наворотила, Оля

представления не имела. Знала только, что в первую очередь нужно

понять, с кем теперь спит ее муж.

Зачем – черт его знает. Но просто знать. Кого он предпочел ее персоне. Ей

самой это все казалось невероятным идиотизмом. И, чего уж, било по

самолюбию. Но на кого Лукин ее променял – мучило.

Мучило до самого вечера, когда Тая все-таки отзвонилась, сообщив, что

Егор покинул кабинет – времени, и правда, было совсем немного. Всего-то

пять часов пополудни. Труды праведные!

Оля выскочила из ресторана, подбежав к стоянке такси. Егор на

противоположной стороне улицы, усаживаясь в авто, ее и не увидел –

благо, январские сумерки наступают рано.

Залужная же, оказавшись в салоне и чувствуя себя шпионкой, бросила

таксисту:

- Видите серебристый Ягуар? Мне вот за ним нужно.

Мужик за рулем покосился на барышню в ослепительно белом наряде и

усмехнулся. К счастью, не прокомментировал. Оля и сама понимала, что

выглядит странно. И чувствует себя странно не менее. А уж то, как она

почувствовала себя, когда они, вслед за Лукиным въехали во двор сталинки

в обычном на Правобережье жилом массиве, где он, видимо, теперь и

обитал, вообще сложно облечь в нормальные человеческие слова. Даже

такому профессионалу, как Ольга Залужная.

Дверь Ягуара открылась. Супруг выбрался из него, и в это мгновение в

текущей мизансцене появилось новое действующее лицо. Лицо выбежало

из-за угла дома в наинелепейшей шапке и спортивной куртке, завизжало на

весь двор и бросилось к ее – Оли Залужной – мужу с криком:

- Я думала, ты не сможешь приехать! Потому была на пробежке!

Что ей ответил Егор, Оля уже не слышала. Видела только, как он обнял это

странное, непонятное… и поцеловал. Сердце в груди заухало. В голове

настойчиво что-то завертелось. А что именно – она вспомнить не могла. До

единственного момента, когда странное существо, с которым целовался ее

муж, стянуло с головы шапку, выпустив на волю светлые волосы. Олю

будто ошпарило.

В свете фонаря было плохо видно. Но она точно знала, что в этих светлых

волосах есть еще и яркие зеленые пряди. И словно в подтверждение ее

догадки Егор отчетливо назвал девчонку по имени: «Руслана».

***

- Я решила, что, наверное, садовник – это не так уж плохо, - тихо

проговорила Руся, рассматривая противоположную от кровати стену, где

нашел свое место размноженный Корвет в стиле Уорхола. Ее голова

лежала на плече Егора, и она очень хотела спать – только спать сейчас

казалось ей преступлением. Не в это время, когда он мягко чертил

невидимые линии пальцами на ее коже.

- И что хорошего ты смогла в этом разглядеть? – лениво спросил Егор.

- Подумала, что тоже хочу сад… но могу все угробить…

- Учти, садовника буду выбирать я.

- С чего вдруг? Сомневаешься в моей компетентности? – она с

любопытством повернула голову к нему.

- С твоей тягой к эстетике!.. - рассмеялся он и крепко прижал ее к себе.

- Уууууууу! – протянула Руська, и взгляд ее стал еще любопытнее, она

перевернулась на живот, положила ладони ему на грудь и устроила на них

собственный подбородок. – Это сейчас граф усомнился в моей

порядочности или в своей неотразимости?

- Чтобы не выйти из образа, приходится сомневаться в садовнике.

- Дипломат чертов!

- Хуже, журналист.

- И главред. И типа бизнесмен. Часто на сделки с совестью идти

приходится? – сейчас ее голос звучал серьезно.

- Не очень.