Кстати о любви (СИ)

обнаружилось. И это не просто настораживало. Это означало, что в их

квартире он максимум ночевал. Но и это вряд ли. Комнаты казались совсем

почти неживыми, мертвыми, пробирало до дрожи.

«Не дрожать!» - сказала самой себе Оля. Схватила сумку, оставленную на

полу спальни. И ринулась в прихожую – обуваться.

Еще через час, со всей возможной помпой, на какую была способна, сверкая белоснежной шляпкой, белоснежным манто и белоснежными

сапогами, она с достоинством даже уже не принцессы, а королевы, входила

в здание редакции журнала «À propos», где она, по всей видимости, уже и

не работала. Документы на развод он оформил. Мог и заявление ее

дурацкое подписать. Характер выдерживал! Или она выдерживала? Но

жизнь в этот момент напоминала ей фильм «Зази в метро», где все в

конечном счете поставлено вверх ногами и вывернуто наизнанку.

Она снова заставила себя злиться. Для того, чтобы не впадать в истерику

раньше времени. И если ей нужно выйти на тропу войны, то ей придется

выйти на тропу войны под изумленные, восторженные и раздевающие

взгляды сотрудников, встречавших жену своего главреда. Эти взгляды

всегда были такими. Она привыкла.

- Шеф у себя? – с игривой улыбкой спросила Оля Таечку, заглянув в

приемную. Первый рабочий день после завершения рождественских

каникул. Отличное начало года.

- Шикарно выглядишь! – восхитилась секретарша.

- Отдохнула, - пожала плечами Залужная. – Так что мой благоверный?

- В трудах праведных, как всегда.

- И это после каникул? Лукин в своем репертуаре! Ты же не собираешься

уподобляться?

- Мне по должности положено соответствовать.

- Пошли кофе лучше попьем, соответствующая! Сто лет не виделись! И

разговор есть!

Поговорить Тая всегда любила. Она сунулась к Лукину, предупредить, что

«отскочит на полчасика», и через полминуты, завязывая пояс на

коротенькой шубке, сказала Оле:

- Я готова. Только быстро.

- А мы по чашечке! – заверила ее Залужная. И поволокла за собой – почти

как трофей в схватке за собственного мужа.

Через пять минут они уже сидели в «Артхаусе», ожидая, когда принесут

заказанный кофе, и Оля пыталась понять, с чего стоит начать допрос. А

узнать ей предстояло многое. Впрочем, брать решила сразу напором.

Глянула из-подо лба на подружку и заявила, желая шокировать посильнее:

- Лукин решил разводиться.

Тая хлопнула ресницами.

- Ты ж сама… ну в Париж улетела.

- Я улетела. А он решил. Неожиданно, да?

- Ну не знаю, - задумчиво протянула девушка. – Мужики – звери дикие.

- Черт, - Оля непроизвольно отодвинула в сторону меню, будто бы то ей

мешало. – В редакции вообще сильно болтали? Что-то точное известно?

- Да нет, так… Шепчутся, конечно. А о том, что вы разбежались, все в курсе.

- Ладно… это ерунда, пусть шепчутся… Все равно не заткнешь… Егор

повод шептаться давал?

- В смысле? – глаза Таи округлились.

- В прямом! Ты можешь себе представить Егора Лукина, который собрался

бы меня бросить? Ну, когда он в нормальном состоянии!

- А в ненормальном состоянии он был недолго, когда ты еще только уехала.

Потом пропал – к тебе ездил, да? Вернулся злой, гонял всех, орал. А потом

отпустило. Прямо душка стал, - Тая хихикнула. – Идеальный шеф.

- В смысле – душка? – насторожилась Оля.

Душка и Егор Лукин в ее голове не состыковывались. А если вспомнить

еще и пылкую встречу в аэропорту… какой к черту душка?!

- Приходит поздно, уходит рано. При этом в декабрьский номер несколько

статей сделал. У Марценюка от радости давление шарахнуло, - Тая снова

хихикнула.

- О Господи… - почти простонала Залужная. – У него любовница, да?

- Оооль, - выдохнула подружка и откинулась на спинку стула. – Ты… ты это

серьезно сейчас?

- Ну а что еще может быть-то, а? – опять в ее голосе зазвучали истеричные

нотки. – Сама подумай – меня сколько не было! Тай, ты видела кого-нибудь? К нему никто не приходил? Они ж все мимо тебя шляются!

- Не видела… - Тая задумалась, нахмурив хорошенький лобик, а потом

снова оживилась. – Слушай, ну какая разница. Может, и есть. Все мужики –

кобели. Но сейчас-то ты вернулась. И он вернется. И вообще, у вас

ребенок. А ребенок – это козырь. Бери его за жабры, ну… и прочие органы

и делай с ним, что хочешь, - подвела она итог собственным тезисам.

Несколько секунд Оля медитировала, глядя в окно. За стеклом стояли

такси, бродили люди. Снег – таял, грязь. А у нее белые сапоги. Или уже не

белые – какая разница?

- Нет у меня козыря, - медленно проговорила она туда же – в окно.

- Как нет?

- Так – нет! – снова вскрикнула Оля. – Я аборт сделала!

- Вот дура! – вырвалось у Таи, и она уставилась в чашку с кофе.

- Ну откуда я знала!

Знать ей было действительно неоткуда. И, справедливости ради, аборт она

сделала из самых лучших побуждений – чтобы ни на кого не

перекладывать бремя необходимых решений, решила все самостоятельно.

Рожать Залужная не собиралась в ближайшее время. Но Егору об этом

сообщать ей казалось совсем не обязательным.

Срок, к счастью, оказался небольшим, обошлось все быстро и легко. Еще

до Франции. Еще до той злополучной вечеринки у Шаповалова, когда они

окончательно разругались. Оля знала, что у нее в запасе имелось