Кто боится вольных каменщиков

Большая часть членов американского Братства вышли — исторически и религиозно — из протестантской среды, и они не были привержены специфически масонской религии Великого Архитектора до той же степени, как и английские масоны 18-го в.; однако именно эта религия оставалась открытой и признанной чертой религиозной жизни Ложи. Более того, независимо от подлинных религиозных убеждений и практики своих членов, американское масонство имело тенденцию заявлять о себе в обществе как об организации, протестантской по определению, в то же время стараясь убедить общество, что ее религиозность — более подлинная, чем у любой из церквей. Когда Линн Дюмериль пишет: «хотя [американское] масонство отражало религиозное и моралистическое содержание забот и ценностей американского общества, масонам стоило большого труда провести различие между внутренним священным миром масонства и внешним миром “профанов”»[262], — она права только до той степени, до какой природа и содержание масонской религии получили новое определение у самих американских масонов.

Пройдя через все испытания — кризис времен Войны за независимость, попытки обвинить масонов в заговоре в 1798–1799 гг.[263], всплеск антимасонских настроений в ходе войны с Великобританией 1812–1814 гг., испытав враждебность различных слоев общества, — к середине 1820-х гг. американское масонство стало самой многочисленной внеденоминационной организацией в Соединенных Штатах. Здесь мы сталкиваемся с новым явлением, которое потребует определенных объяснений — в отношении как масонства, так и антимасонства. Если в континентальных (прежде всего французском) контекстах конца 18-го в. Цех воспринимался как разрушительная и централизованная международная сила, оказывающая подрывное действие в области политики и религии, то в контексте молодой американской республики масонство стали обвинять еще и в том, что оно подчинено местным интересам. Очевидно, что масонство преследовало свои интересы в масштабах местной, региональной и государственной политики (и даже в законодательной деятельности), не ассоциируясь — ни формально, ни по существу — с какими-либо из существующих политических партий и группировок. К тому времени, когда в США люди «свободных профессий» и, несколько позже, бизнесмены осознали, что их социокультурная позиция отличается от позиции остальных слоев и классов американского населения, они открыли масонство как наилучшую из доступных форм для своей социальной и культурной самоидентификации. Именно это открытие превратило американское масонство в активную социальную силу, чего нельзя сказать о британских масонах. Этим, до некоторой степени, объясняется уверенность британских антимасонов в том, что предполагаемая сила масонства коренится в чем-то смутном, неопределенном и даже комичном[264]; в то время как американцы стремились измерять ценность своих конфессий и институтов степенью их воздействия на общество[265].

И вот здесь вновь всплывает проблема децентрализации масонства. Политическое и экономическое влияние масонов — как группы, объединенной общепринятыми правилами, как бы расплывчато ни были они сформулированы, — всегда было ограничено рамками данной местности: чем больше было сообщество, о котором шла речь, тем более размытым — масонское влияние. К тому же организационная структура американского масонства с самого начала была основана на локальном принципе. Результатом этого является парадоксальная ситуация: изначальные идеологические предпосылки находились в вопиющем противоречии с их практическим применением. Первоначальной идеологической предпосылкой в этом случае был принцип абсолютной централизации, характерный для английского масонства, учредившего Провинциальные Великие Ложи в колониях, но учреждены они были именно как «провинциальные»[266]. Это можно сравнить — каким бы поверхностным ни было это сравнение — с некоторыми политическими идеологическими принципами Британской империи и Британского Сообщества; масонский принцип «делегированной власти», в этом смысле, аналогичен принципу «ограниченной местной автономии» в колониях. Тем не менее, когда, следуя британскому примеру, Провинциальная Великая Ложа Пенсильвании попыталась в 1779 г. произвести Джорджа Вашингтона в ранг Всеобщего Великого Мастера колоний — с тем, чтобы установить еще одну систему централизованной масонской власти, — этому решительно воспротивился Массачусетс — по той причине, что все американские Великие Ложи были основаны Великой Ложей Англии как провинциальные и никакой центральной власти для Америки никогда не предполагалось[267]. Таким образом, принцип разделения восторжествовал над принципом централизации — будто в предчувствии последующего раскола между федералистами и республиканцами в 1791 г. и поражения первых после войны 1812–1814 гг. с Англией.