Кто боится вольных каменщиков

Предыстория американского масонства, в сравнении с британским, весьма схематична. Согласно некоторым историографическим трудам, три фигуры имели важное значение в становлении американского масонства: лорд Александр, Джонатан Бэлчер и Дэниэл Коукс. Первый был шотландским масоном, принявшим посвящение в Эдинбургской Ложе в 1634 г. Считается, что он ввел Цех Трех Степеней на Род-Айленде в 1658 г. Это достаточно легендарная фигура. Второй стал масоном где-то в Лондоне около 1704 г., а губернатором Массачусетса — в 1730 г. Не осталось почти никаких следов его масонской деятельности, связанной с ложами в колониях[268]. Единственным доказательством последней являются копии Депутаций Коукса: «… к Провинциальному Великому Мастеру Провинций Нью-Йорка, Нью-Джерси и Пенсильвании» в 1730 г. и (более помпезно) «… к Провинциальному Великому Мастеру Северной Америки» в 1731-м. Серьезная, хоть и слабо документированная, история начинается с Генри Принса, 1697–1772[269].

Родившийся в Англии и поселившийся в Америке в 1723 г., Принс представлял собой классический британский тип поколения первой Великой Ложи Англии — тип, который доминировал в период ранней масонской экспансии. В это время именно его британский характер по-прежнему делал масонство «одним для всех»[270]. Принс занимал должность Провинциального Великого Мастера Новой Англии в разные годы на протяжении 1733–1768 гг.; стал создателем частной Ложи Св. Иоанна в Бостоне; учредил или поддержал основание десятков лож в других провинциях и помог ввести в обращение Конституции Андерсона по всей восточной части континента и в Вест-Индии. Первое американское издание Конституций было осуществлено Бенджамином Франклином (1706–1790), помимо всего прочего — Великим Мастером Пенсильвании (1734). Франклин все еще является представителем типа масона-космополита, вольнодумца и франкофила, всецело чуждого локализму и провинциализму, которые стали доминировать в более поздние годы американского масонства[271]. Он все еще намного менее ортодоксальный протестант, чем деист, и, вероятно, намного менее религиозен, чем его младшие современники-масоны, пришедшие к власти в ходе Войны за независимость.

Накануне революции в тринадцати североамериканских колониях существовало от 90 до 110 лож, членами которых были от 1350 до 1500 человек[272]. При всей их малочисленности масоны сыграли важную роль в американской истории последней трети 18-го века: некоторые из них занимали чрезвычайно важные посты, 16 членов Цеха подписали «Декларацию Независимости», 30 — были делегатами первой Конституционной Ассамблеи. Надо подчеркнуть, что американское масонство, в отличие от Великой Ложи Англии, не было, по большей части, городским феноменом. В самом начале своего децентрализованного, атомизированного существования базой для него послужили маленькие города и провинциальные поселения. Там, в отличие от Англии, масонство зачастую выполняло функции дубликата местной власти. Именно здесь проявляется еще одно любопытное отличие: в понимании братьев, живущих в Великобритании, масонство представляло собой некую центральную идею, в соответствии с которой следует регулировать свою частную жизнь, в то время как для масонов-американцев это, прежде всего (и главным образом), организация. Это отличие, насколько я понимаю, может быть объяснено тем, что в британском прототипе получили отражение обстоятельства раннего периода, когда масонство развивалось и распространялось в крупных городах с давно установившейся структурой власти и центрами влияния — в отличие от американской ситуации, где масонство начиналось в небольших городках и поселках.