Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию...

В бой, лично поставив задачу, Кузнецов 28 ноября бросил все, что на тот момент у него было укомплектовано и вооружено: бронепоезд, две стрелковые бригады, танковый батальон из 35 единиц, которые командарм берег пуще глаза для будущих сражений, и дивизион передвижных установок залпового огня («катюш»). Против немецкой танковой дивизии и посаженной на бронетранспортеры пехоты это было не бог весть что. Тем не менее, 29 ноября к 9.00 на восточном берегу канала Москва—Волга не осталось ни одного живого гитлеровца. К 1 декабря командарм уже смог подтянуть еще три бригады в первый эшелон и столько же – во второй. Для участка в 30 километров это тоже было маловато. Но в этот же день, только-только разгрузившись в Дмитрове, к атакующим действиям присоединились моряки 71-й бригады. Переправившись через канал, они с ходу, побросав в глубокий снег шинельки и оставшись в одних фланельках, пошли на немецкие танки. Пораженные этим самоубийственным действом гитлеровцы решили их подпустить поближе. Но, зазевавшись, открыли огонь только тогда, когда «черная смерть» уже ворвалась в зону штыкового боя. Подожженные бутылками с горючей смесью немецкие танки растерянно крутились на месте, не понимая, что делать и куда стрелять. В «Европах» они такого мордобоя не видели. Впечатление оказалось столь сильным, что, растеряв всю свою самоуверенность, противник сначала откатился от одного села, потом оставил и другое. Опомнились немцы только у деревни Языково. И уж здесь-то, наученные горьким опытом, делали все, что могли, чтобы не доводить дело до рукопашной. Но без этого все равно не обошлось. Несколько дней деревня по несколько раз за сутки переходила из рук в руки, пока 5 декабря хваленая боевая машина тевтонов окончательно не спасовала перед знаменитым флотским куражом.

А на следующий день заговорила артиллерия всего Западного фронта, за которым двинулись в наступление Калининский, правое крыло Юго-Западного, а позднее и Брянского фронтов.

Перевес в технике и организации все еще оставался за вермахтом. Но миф о его непобедимости уже трещал по всем швам. Жестоко битая, но так и не добитая Красная Армия стала явно умнее воевать, яростнее атаковать и смелее окружать.

Получалось, что боевой дух солдат, их воинское умение крепли совсем не от сталинских рецептов «исправления расстрелом». Что нормальная организация и толковый командир были несравненно более полезны для атакующих батальонов, чем нацеленные им в спины пулеметы заградотрядов НКВД.

Отрадно, что на этот раз прогресс в управлении войсками шел с армейских верхов. Назначив Жукова командовать Западным фронтом 10 октября, то есть в самые драматичные, по-настоящему судьбоносные дни, Сталин непрестанно выдергивал его на доклады, но от обычного вмешательства, а то и диктата отошел. Это развязало руки Г. Жукову, который к тому же под влиянием безжалостных фактов начала войны уже довольно далеко отошел от беззаветной веры в чрезвычайную осведомленность и полководческие качества Вождя. Словом, он наконец-то смог полностью отдаться тому, что знал и умел лучше очень многих: в полной мере проявить свой полководческий талант. Да при этом он оставался по-сталински жестким, даже жестоким военачальником, любящим дожимать противника солидным численным перевесом и не страшащимся ради победы никаких солдатских жертв. Но в битве под Москвой такой возможности у Жукова просто не было. Во время наступления на столицу войска противника обладали превосходством по людям в 1,4 раза, по артиллерии – в 1,8 раза, по самолетам – в 2 раза. Так что Жуков, точно разгадав все замыслы противника, начисто переиграл фон Бока и в тактике, и в стратегии, и даже в умении управлять войсками.

Ну а наш мобилизационный ресурс как всегда не подвел. В стратегическом плане очень скоро после проигранной гитлеровским вермахтом битвы под Москвой стало ясно, что для развития «блицкрига» людские резервы Германии весьма ограничены. А СССР еще мог поставить под ружье не менее 12 миллионов.

Себестоимость родной пяди