Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Цель была достигнута. Лицо немца расплылось в ответной улыбке.

— Вы очаровательны, фройляйн Анюта, — произнес он по-русски с акцентом.

Поцеловав ей руку, он обратился к Седому:

— Майн фройнд, я предлагаю выпить за здоровье вашей прелестной спутницы, — немец повернулся к бармену. — Обер, мужчинам водка, фройляйн шампанское. Я плачу.

— Нет-нет, найн, герр Хемниц, — пьяно запротестовал Седой. — Мы же договорились, плачу я.

— Дас ист унмеглих. Невозможно. Обер, бутылку шампанского для фройляйн.

Спор начинал набирать нежелательные обороты, и Анюта решила взять инициативу на себя.

— Товарищи мужчины, господа, — она попыталась призвать спорщиков к порядку, но те продолжали препираться, и она разозлилась. — Тьфу, вашу мать, кончай базар, мужики.

Впечатленные ее напором и ненормативной лексикой, спорщики умолкли. К стойке подошел Младший и заказал пива.

— Вношу предложение, — громко провозгласила Анюта. — Сейчас все идем в биллиардную, где вы играете партию. Кто победит, тот и платит. Вперед!

Мужчины посмотрели друг на друга… и немец, захохотав, неожиданно протянул руку Седому. Тот размашисто хлопнул его по ладони, и они с радостными возгласами двинулись за девушкой в биллиардную.

Едва началась партия, как Младший, быстро покинув бар, подошел к двери своей каюты и постучал условным стуком. Через минуту они уже шли по коридору: впереди Младший, а за ним поспевал Старший с чемоданчиком в руке.

Когда чекист вернулся в биллиардную, партия была в самом разгаре. Отыскав глазами девушку, он подал ей знак и стал наблюдать за игрой. Победа осталась за дипломатом, который, аккуратно положив кий на стол, крикнул:

— Обер, шампанского!

Служитель биллиардной, плотный мужчина в белом пиджаке, при галстуке-бабочке и с гвардейскими усами, вышел в бар и тут же вернулся с бутылкой шампанского и рюмками водки. Мужчины чокнулись с Анютой и выпили за ее здоровье. Анюта бросила осторожный взгляд на Младшего, который с интересом наблюдал игру на соседнем столе, прихлебывая пиво. Поймав ее взгляд, он отрицательно покачал головой. Девушка повернулась к Седому:

— А теперь матч-реванш! Эдуард Петрович, встряхнитесь.

Седой, согласно кивнув, подошел к немцу, обнял его и почти пропел: «Реванш!» Немец картинно развел руками в знак согласия.

Однако и вторая партия осталась за Хайнцтрудером. Мужчины вновь потребовали водки, а Анюта с недовольным видом лишь смочила губы в бокале. Улыбнувшись немцу, она взяла Седого за руку и только хотела что-то сказать, как вдруг дипломат, сделав глоток водки, поперхнулся и закашлялся. Седой, оторвавшись от Анюты и пьяно улыбаясь, хлопнул по спине дипломата, но того как прорвало. Он кашлял и кашлял, задыхался, краснел, и никакие шлепки по спине ему не помогали. Наконец, откуда ни возьмись, выскочил служитель со стаканом воды в руках. Дрожащими руками Хайнцтрудер взял стакан и сделал несколько маленьких глотков. Горло разжало. Отдышавшись, немец положил кий и со словами «Все. Генуг. Я ухожу… больше не могу… Их кан нихт мер тринкен» сделал шаг к выходу.

— А как же реванш? — пьяно уставился в его спину Седой.

— Найн… все… Шлафен… Спать, — бормоча себе под нос, немец направился к двери.

Взгляды Анюты и Младшего скрестились, и девушке показалось, что в глазах парня промелькнул страх. Она не ошиблась. Страх действительно пронзил его с головы до пят, но совсем по другой причине. За годы совместной работы у них с напарником на подобный случай имелся не один страховочный вариант. Просто парень отчетливо вспомнил ту беспощадность, с которой замнаркома определил будущее девушки. А самое главное, он вдруг понял, что уже не сможет больше оставаться безучастным к ее судьбе…

Ситуацию надо было спасать, и он начал было поворачиваться к двери, когда громкий выкрик Анюты заставил его вздрогнуть и остановиться.

— Герр Хемниц, минуточку! — она подошла к немцу и взяла его за руку. — Ну… герр Хемниц, а как же реванш? Это не по-рыцарски!

— Нет, хватит. Как это по-русски?.. — вице-консул повертел рукой. — Нет куражу.

В ту же секунду Анюта медленно сняла с шеи ожерелье и положила на биллиардный стол:

— Вот вам кураж, годится?

Немец на глазах начал трезветь.

— О я, натюрлих, — медленно произнес он и стал рассматривать ожерелье, кажется забыв про все на свете.

— Зачем ты это, Анюта? — послышался у нее за спиной шепот Седого. Повернувшись, она пронзила его презрительным взглядом.

— А что же вы перед этой немчурой стелетесь, — одними губами прошептала она, но Седой и так все понял. — Я же знаю, как вы играете. Может, хватит прикидываться? Играйте же, Эдуард Петрович, будьте мужчиной.

Сто лет Муромцев не слышал от женщин таких слов. Как-то странно улыбнувшись, он взялся за кий:

— Однако, герр Хемниц, к барьеру! Битте.