Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Как знаешь, конечно, только повторяю: я тянуть кота за хвост не собираюсь. Появится связник — сразу возьмем.

— Слушай, мы же о главном забыли,— Прохоров поднял указательный палец.— А вдруг он не согласится на встречу пойти?

Климов недовольно покрутил головой:

— Никаких «вдруг», у меня согласится как миленький. В противном случае…

Он не успел пояснить, что произойдет в противном случае. В дверь постучали, и в следующую секунду глазам оперативников предстал Глебов, мокрый, в трусах, с ворохом одежды в руках.

— Принимайте работу,— прозвучал из-за его спины довольный голос Беспалого.

Выйдя из отделения милиции на улицу, Глебов остановился и вытер лицо платком. Он и так-то чувствовал себя из рук вон после ночного загула, а тут еще эти чекисты с какими-то заданиями. И при чем тут милиция — он же ничего не нарушал? Все происходящее представлялось отрывком из фантастического романа, в котором он по непонятной причине стал одним из главных героев. Ему бы сейчас водички попить да на боковую… «Господи, лицо горит, во рту будто эскадрон ночевал… Кстати, надо домой позвонить, чтобы не беспокоились». Он обвел взглядом улицу, увидел на перекрестке телефон-автомат и, нетвердо ступая, зашагал к намеченной цели. Перед самым автоматом его неожиданно обогнал какой-то прохожий, зашел в будку и начал крутить диск аппарата. Выругав себя за проявленную медлительность, Михаил начал шарить по карманам в поисках мелких денег. Прохожий, покрутив диск телефона, вышел из будки, увидел Глебова, и лицо его просияло.

— Леня,— громко сказал он, обращаясь к Михаилу.— Ты куда запропастился? А мы ждем тебя, ждем, заискались уже. Пошли быстрее, нас ждут.

Прохоров — а это был он — взял оторопевшего Глебова под руку и повел за собой, на ходу свирепо прошептав:

— Идите за мной!

Дойдя до угла дома, они свернули во двор и подошли к машине, в которой сидел Климов. Подталкиваемый Прохоровым, Михаил плюхнулся на сиденье. Климов повернулся к нему с переднего сиденья:

— Вас же предупреждали — без самодеятельности. Куда собирались звонить?

— Я прошу прощения, хотел родителей предупредить, чтобы не волновались,— виновато пробормотал Глебов.

Климов тяжело вздохнул:

— Слушайте, я вам еще раз объясняю: вы для всех находитесь в деревне, отдыхаете. Глебова в Москве сейчас нет, понятно? В Москве есть некто Лещинский. Это теперь ваша фамилия. Назовите ваше имя и отчество.

Глебов наморщил лоб:

— Леонид. Леонид Иосифович.

Фантасмагория продолжалась. Правда, к утру она приобрела реальные жизненные очертания. Глебову дали поспать несколько часов, подняли ни свет ни заря, и тот самый мужик, который поймал его у телефона-автомата, назвавшийся Николаем Николаевичем, начал втолковывать ему суть дела. На трезвую голову Михаил оказался гораздо сообразительней, подписал бумагу, подтверждающую его добровольное желание участвовать в операции, проводимой чекистами, и начал заучивать свою новую биографию. Затем в течение двух часов с перерывом на завтрак Прохоров интенсивно гонял его по сочиненной легенде, проверил знание немецкого языка, который Михаил изучал в институте, и заставил выучить несколько фраз по-литовски. А потом они поехали в какую-то больницу, где лежал на лечении тот самый шпион, роль которого предстояло сыграть Глебову. В щель между занавеской Михаил увидел парня, и внешне и по возрасту очень похожего на него. Отсюда, из коридора, он совсем не был тем страшным и коварным врагом, про которых писали в газетах и книгах. Может быть, потому, что Михаилу рассказали историю вербовки Риммера, он не почувствовал к раненому никакой ненависти или вражды, хотя тот пришел в его страну с тайным заданием ослабить ее оборонную мощь, а может быть, и устроить диверсию, в которой могли погибнуть люди, наши советские люди. Какие же молодцы эти ребята-чекисты, что смогли стреножить этого заграничного гостя! Он уже знал, что руководителем операции является капитан Свиридов, который сейчас в командировке, но который лично просил Глебова помочь разоблачить шпионское гнездо в столице нашей Родины. В машине на обратном пути из больницы он, закрыв глаза, про себя вновь слушал рассказ Прохорова: «Вы закончили три курса филологического факультета Кенигсбергского университета… в Ковно жили на улице Чюрленисгатве… для вас многое сделал друг вашего отца адвокат Шломберг».