Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Выбросив гомонок в укромном месте, Клещ решил побаловаться пивком в станционном буфете, где с ним и приключился упомянутый конфуз. А все из-за этой бойкой тетки, стоявшей перед ним в очереди. Она так нахально и открыто бросила бумажник в хозяйственную сумку, что устоять было трудно. Вместо того чтобы угомониться, Клещ, почуяв фарт, закусил удила — и, как говорится, «пожалуйте бриться». Сидевшие за столом в углу буфета станционные рабочие с виду так были увлечены пивом, что Клещ не принял их в расчет. А зря! Мужички оказались не только глазастыми и проворными, но еще и тяжелыми на руку. В итоге все закончилось клеткой в станционной мусарне и ожиданием дежурного опера. Клещ вздохнул, потрогал языком передние зубы и чуток приободрился — все зубы были на месте и даже не шатались. Скула ныла; так ведь на нем все заживает, как на собаке. Однако в следующий момент градус его настроения опустился ниже нулевой отметки — в коридоре послышался голос лейтенанта Швецова, того самого Максимыча, который не раз грозил карманнику заможайской стороной. Что-что, а «колоть» подозреваемых лейтенант умел…

Дальше действительно случилось именно то, чего и боялся Клещ. Максимыч надавил на него так, что через четверть часа Клещ чистосердечно поведал ему в деталях не только всю историю с «полосатым» пассажиром, но и обрисовал место, где он выбросил пустой бумажник. Посланный Максимычем сержант вскорости принес выброшенный бумажник, а заодно и списал текст телеграммы с данными «полосатого» отправителя. А еще через несколько минут Клещ писал «чистуху», то бишь чистосердечное признание, а сержант по указанию опера звонил сотрудникам милиции на следующей станции, дабы те нашли пострадавшего от умелых рук Клеща пассажира и обрадовали его по случаю завтрашнего праздника трудящихся всего мира.

Глава вторая

…Боль в голове усиливалась. Минут двадцать назад, еще на перроне, Николай почувствовал первый ощутимый укол в районе темечка и огорченно вздохнул — началось. Давняя контузия последнее время давала о себе знать все чаще. Но сегодня она объявилась в самый неподходящий момент, в поезде, за несколько часов до рассвета, возвещающего о наступлении всенародного праздника. Могла бы и подождать по случаю Первого мая.

С некоторых пор он невзлюбил ночные дежурства. Под конец ночных бдений стал чувствовать себя разбитым, кружилась голова, а уж если начинались головные боли, тут хоть святых выноси. Все чаще одолевали его мысли о нормированном рабочем дне, с положенным обедом и перекурами и чувством удовлетворения службой в конце рабочего дня. И надо же ему было поддаться на уговоры своего дядьки… Опять началась эта бесконечная, изматывающая круговерть оперативной работы и непреходящее чувство неудовлетворенности ее результатами.

Николай с легкой завистью поглядел на своего спутника, сержанта милиции, вполголоса беседующего с проводником. Экой ладный да подтянутый, как будто родился в шинели. И все у него впереди «в нашей юной прекрасной стране», только-только третий десяток разменял. А тут ты, старик, башкой маешься, за стенку держишься. Страшно сказать, в следующем году сорок пять стукнет.

Сержант тем временем, закончив перешептываться с проводником, обернулся к Николаю:

— Товарищ старший лейтенант, в четвертом купе едет похожий. Один в купе.

Согласно кивнув, Прохоров бодро шагнул за сержантом. Вглядываясь в номера купе, они дошли почти до середины вагона. Подойдя к двери, Николай сделал шаг назад, приложил палец к губам, показал на себя и покачал головой. Сержант понятливо кивнул.

Стучать пришлось дважды. После второго раза щелкнул замок, и сержант увидел за дверью среднего роста парня в брюках и в полосатой футболке. На вид он выглядел чуть старше его самого. Парень удивленно-непонимающе глядел на ночного гостя. Сержант, козырнув, представился:

— Сержант Меньшиков. Извините, гражданин, разрешите ваши документы?

— Пожалуйста, а что случилось? — парень в первое мгновение замешкался, потом отвернулся, взял с вешалки пиджак, что-то там поискал, переложил и снова повернулся к двери, держа в левой руке паспорт. В голосе пассажира ощущалось недоуменное напряжение, которое можно было понять — такой неожиданный поздний визит милиционера в поезде кого хочешь с толку собьет. Николай, равнодушно слушая со стороны их диалог — дело-то пустяковое,— смотрел себе под ноги. Сжав одному ему известным способом кулаки в карманах старого плаща, он пытался снять головную боль. Преисполненный важностью происходящего, сержант изучил паспорт и торжественным тоном спросил «полосатого» пассажира:

— Извините, гражданин, бумажник при вас?

— А где ж ему быть? — хлоп-хлоп по карманам, нету бумажника.— Ничего не понимаю…

— Разрешите,— сержант шагнул через порог.