Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Тише, тише, конечно, ошибка. Там разберутся,— и вдруг неожиданно для себя она стала расстегивать кофточку. Михаил остановился на полуслове и с открытым ртом, перестав дрожать, как завороженный глядел на то, как она расстегивает бюстгальтер. Торопливо шепча ласковые слова, девушка прижалась к нему всем телом, и губы его наконец ответили на ее страстные поцелуи.

…Разбудил их стук в дверь. Кто-то настойчиво молотил кулаком в дверь комнаты Глебовых. Анюта проснулась первой, за ней открыл глаза Михаил.

— Мишок, спишь, что ли? — послышался из-за двери голос Сергея. Кто-то из женщин в коридоре уже сделал ему замечание, тот резко ответил, голоса стали набирать скандальную тональность, надо было разрядить ситуацию, и Анюта открыла дверь. Сергей тут же церемонно извинился перед соседкой и шмыгнул в комнату. Вид полуодетого, лежащего на кровати Глебова и неприбранные волосы Анюты настроили гостя на игривый лад.

— Здрасте, вам! Я-то думаю, уж полдень близится, а Глебова все нет, что-то непонятное происходит, а тут, оказывается, медовый месяц,— по всему было видно, что Сергей уже поправил с утра пошатнувшееся после вчерашней гулянки здоровье.— Вставай, проклятьем заклейменный, у меня кое-что имеется для продолжения праздника,— парень отвернул полу пальто и достал из внутреннего кармана поллитровку.— Представляете, прождали вас полчаса, успели с Татьяной поругаться, а…

Огорченно махнув рукой, Сергей сел на стул:

— Короче, ушла она к подруге, наказывала вам кланяться. А я решил-таки навестить старого боевого товарища. Слушайте, а чего вы молчите? И физиономии у вас такие скучные. Тоже поцапались, что ли?

Михаил переглянулся с Анютой.

— Серега, тут такое дело,— медленно начал он хрипловатым голосом.— Вчера… ну, вы ушли, а после вас пришли. За ним пришли, арестовывать. А он застрелился,— горло Михаила перехватил спазм, он замолчал.

Сергей удивленно воззрился на друга:

— Погоди-погоди. За кем пришли, кто застрелился?

— Иван Терентьевич, сосед тутошний,— всхлипывая, ответила вместо Глебова Анюта.

— Вот это номер! — Сергей замолчал, потом перевел взгляд с Анюты на Михаила, недоуменно качая головой: — Ничего не понимаю. За что арестовать-то хотели?

— Кто ж его знает? За что нынче арестовывают? — Анюта шмыгнула носом.

— Так он что, тоже враг народа, что ли?

Глебов даже с подушки поднялся от возмущения:

— Кончай трепаться, ты же его видел-то всего однажды, а буровишь невесть чего.

Сергей развел руками:

— Извини, конечно, но сам же знаешь, так просто арестовывать не будут. И потом, если не виноват, чего стреляться-то?

— Так вот и у меня в голове не укладывается,— Михаил снова опустил голову на подушку.

— Успокойся, Миша, мы, наверное, что-то не понимаем. Товарищ Сталин учит насчет обострения классовой борьбы на современном этапе,— вставила Анюта, но Глебов ее тут же перебил:

— Так он-то в этой борьбе всегда по нашу сторону баррикад воевал. И в гражданскую, и сейчас в Испании. Зря, что ли, его награждали? И зачем награждали, если враг?

Сергей вдруг многозначительно поднял палец:

— Кстати, Мишок, а помнишь, он какие-то странные разговоры вел про Испанию? Ну, в смысле там все скоро закончится, и не в нашу пользу. Помнишь?

— Ну, было такое, да,— медленно подтвердил Михаил.

— Вот,— Сергей еще раз, уже торжествующе, поднял палец.— Вот то-то и оно! А ты говоришь. Слушай,— перешел он на шепот,— а может, нам сообщить куда следует про эти его разговоры?

— Ты что, Серега, всерьез? — Михаил опять оторвал голову от подушки, Анюта бросилась к нему, на ходу успокаивая.

— Да ладно тебе, я так просто,— пробормотал смущенно гость.

— Думать надо, что говоришь, балда! — Михаил махнул рукой и замолчал. Приумолк и Сергей. Но ненадолго.

— Мишка, ты извини, но… раз такое дело, давай помянем, что ли, твоего комбрига? Анюта, дай посуду да закусить чего-нибудь.

Глебов поморщился:

— Ты знаешь, что-то нет настроения.

Но девушка поддержала гостя:

— Миша, выпей немного, полегчает.

На столе появились рюмки, остатки вчерашней закуски. Сергей, разлив по рюмкам водку, встал.

— Ну, помянем раба Божьего Ивана Терентьевича,— он потянулся чокнуться с Анютой, но та строго оборвала его, объяснив неуместность подобного ритуала. Выпили, помолчали. Сергей было снова взялся за бутылку, но, наткнувшись на строгий взгляд Анюты, сделал извинительный жест:

— Ну, ладно, ребята, я пошел.

— Ты, Серега, вот что… я тебя прошу,— Михаил приложил палец к губам. Друг встал, состроил недовольную гримасу.

— Да понял я, понял. Ну, прощай папанинская льдина… бывай здоров, Михрюта. И ты, Анюта, бывай. Извините дурака.

За Сергеем захлопнулась дверь. Анюта, стоявшая у окна, взглянула на лежащего Глебова.

— Миша, можно тебя спросить,— медленно начала она.— Ты только не обижайся, я понять хочу. Ты часто встречался с Ласточкиным?

— К чему это ты? — Михаил опять напрягся.

— Ну вот, смотри: ты его знал так, ну, как соседа. Редко его видел, а разговаривал и того меньше. Так?

— Ну, допустим,— парень пытался понять, куда клонит его подруга.