Кто читает сердце тьмы. Первый профайлер Южной Кореи в погоне за серийными убийцами

Квон Ирён встретился с Чо Хёнгилем утром 5 июня 2001 года в Восточном отделении полиции. На встрече также присутствовал Кан Токчжи, возглавлявший аналитический отдел Государственной судебно-медицинской лаборатории (в то время лаборатория специализировалась в основном на аутопсии). В область научных интересов Кан Токчжи входила криминальная психология (он был одним из первых в стране, кто стал изучать эту дисциплину) и особенно методика допросов с применением гипноза. Третьим участником встречи со стороны правоохранительных органов был психолог Хам Кынсу, еще один первопроходец корейской криминальной психологии, также работавший в Государственной судебно-медицинской лаборатории. Квон Ирёну, Кан Токчжи и Хам Кынсу предстояло, точно дайверам, нырнуть в темные глубины сознания Чо Хёнгиля.

Тем летним днем температура успела подняться до 30 градусов по Цельсию, однако Квон Ирён принципиально надел черный костюм. Одеваться так он взял в привычку с февраля 2000 года, когда начал работать профайлером и заметил, что подозреваемые, успевшие пообщаться с неформально одетыми полицейскими, гораздо охотнее идут на контакт с человеком в костюме. Консервативный вид собеседника, судя по всему, внушал подозреваемым больше доверия.

До того как стать полицейским, Квон Ирён успел пережить немало испытаний. Ему было знакомо чувство беспомощности, он знал, каково находиться в безвыходном положении. В подростковом и юношеском возрасте Квон Ирён был замкнут и необщителен. Он родился в прибрежном городке юго-восточной провинции Кёнсан-Намдо, но затем семья переехала в Сеул и, за исключением начальных классов, Квон Ирён учился в столичной школе. Его мать была потомственной католичкой, так что Квон Ирён естественно перенял ее веру. Мать всегда была добра и заботлива, но отец, в отличие от нее, очень строг. «Меня, несмышленого мальчишку, религия держала в определенных рамках. Если бы в то время я не находил опоры в религии, вряд ли из меня получилось бы что-нибудь путное. Возможно, я и сам стал бы преступником», – однажды признался Квон Ирён.

При крещении его нарекли Алоизием в честь святого Алоизия Гонзаги, жившего в XVI веке и помогавшего больным во время эпидемии чумы в Риме, от чего Гонзага и скончался в совсем юном возрасте. Вряд ли кто-то предвидел, что в будущем Квон Ирёну тоже придется иметь дело с «чумой», только болезнь будет пожирать не тела, а разум и души людей.

Несчастливое знакомство с чувством беспомощности произошло по причине бедности, в которой внезапно оказалась семья. Бизнес отца разорился, когда Квон Ирён учился в средних классах. Его отец был очень гордым и суровым человеком, требовавшим от себя и других абсолютной самоотдачи. Странным образом тяжелое финансовое положение семьи не повлияло на Квон Ирёна в том смысле, что он не загорелся желанием во что бы то ни стало скопить капитал, как часто бывает с теми, кто пережил нужду в детстве. «Меня привлекала работа священника. Сам ничем не владея, священник трудится во благо других. Образ человека, оставившего мирскую суету, чтобы посвятить жизнь молитвам за остальных людей, был для меня невероятно притягателен», – вспоминает Квон Ирён.

Однако он был старшим сыном в семье, и отец категорически воспротивился выбору Квон Ирёна. На старших сыновей традиционно ложились главные заботы о семье и родителях, так что отец, единственный сын человека, который, в свою очередь, тоже был единственным сыном, не мог допустить, чтобы его старший отпрыск пренебрег обязанностями перед родными. Квон Ирён учился достаточно хорошо, чтобы рассчитывать на поступление в университет, но у семьи не было денег на его учебу. По окончании школы он не знал, как жить дальше: «У меня не было ни мечты, ни надежды».

Закончив школу в середине 1980-х, Квон Ирён два месяца проработал дорожным строителем в уезде Хвенсон провинции Канвондо. В то время существовали только стационарные телефоны и таксофоны на улицах, и в местах, где не было ни того ни другого, быстрая связь с внешним миром просто отсутствовала. Однажды по громкоговорителю Квон Ирёна вызвали в офис прямо с рабочего места: ему звонили из Сеула. По телефону мать сообщила, что Квон Ирёна призывают на военную службу. Отдав все заработанные деньги семье на оплату аренды и лекарств для матери, Квон Ирён отправился служить в армию.

Он был распределен в военную полицию. В то время военной полиции Сеула приходилось заниматься разгоном протестных демонстраций. Протестов было так много, что полицейским доводилось есть и даже спать на улицах города. Их не однажды встречали градом камней и «коктейлями Молотова», так что сбивать огонь с одежды товарищей было для полицейских привычным делом. Но больнее удара камнем было для Квон Ирёна осознание безвыходности положения: он был вынужден нести военную службу независимо от собственных убеждений. «Из-за того что все так сложилось, в юности я не жил, а безобразно выживал», – говорил он позже.