«Кто, что я» Толстой в своих дневниках

Приступая к попыткам написать свою жизнь, Толстой понимал, конечно, что автобиографии и мемуары, как правило, ограничиваются пределами этой жизни, не стремясь описать существование до рождения или после смерти. Но именно в эти годы, между концом 1870-х годов и началом 1900-х, в мыслях о приближающейся смерти Толстой все более стремился определить свое «я» и свою жизнь иным образом, а именно вне пределов тела и времени. Полагаю, что, исходя из этого импульса, он отошел от автобиографических принципов современной литературы, начиная с Руссо, и стремился вернуться к Августину. В мемуарах Толстой хотел создать историю и философию своей души: его автобиографическое «я» - это «я, помнящий себя, душа».

В «Исповеди» Толстой уже написал сюжет своей жизни по канве Августина - сюжет обращения, историю пробуждения к вере и шаг на пути к Богу. Но «Исповедь» не содержала конкретных воспоминаний о его жизни, в частности о младенчестве и детстве. В отрывке «О жизни» и «Воспоминаниях» Толстой как бы пытался дополнить недостающее - добавить неясные воспоминания о младенчестве и рассуждения о конечности человека и природе памяти, которыми знаменита «Исповедь» Августина. При этом он ставил себе и другую задачу: абсолютной спонтанности, недоделанности, которая предполагала и отказ от линейного повествования. Он как бы хотел написать «Исповедь» Августина для своей эпохи, эпохи модернизма - но этого не мог сделать даже Лев Толстой. 

Глава 5 «Так что же нам делать?» (1882-1889): проблема «Я и другой»

«Зачем ты - человек из другого мира - остановился тут подле нас? Кто ты?» - Господин и Раб: Толстой переписывает Гегеля - Толстой и прачка - «Если это уж раз заведено»: государство, церковь, промышленность, науки и искусство - «Хозяин и работник» - Кода: неучастие в зле 

«Зачем ты - человек из другого мира - остановился тут подле нас? Кто ты?»

В 1881 году Толстой после многих лет жизни в Ясной Поляне неохотно переехал с семьей в Москву. Он начал было писать дневник: «1881, 5 Октября. Прошел месяц - самый мучительный в моей жизни. Переезд в Москву. - <.> Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат» (49: 58).

Но дневник не пошел. В начале 1882 года Толстой начал работать над «статьей» обо всем том, что он «испытал» и «выжил», столкнувшись с городской жизнью (25: 741). Несмотря на обилие материала, работа шла плохо, с остановками и перерывами. Из замысла небольшой статьи под названием «Московские прогулки» вырос большой трактат, который после долгих колебаний был назван «Так что же нам делать?». В 1886 году Толстой приступил к публикации, но и тогда «статья» (как Толстой продолжал называть свое обширное произведение) не была закончена. В тексте ощутимы следы длительного процесса переживания и уяснения новой жизни.

Толстой писал от первого лица и начал с биографического факта: Я всю жизнь прожил не в городе. Когда я в 1881 году переехал на житье в Москву, меня удивила городская бедность. Я знаю деревенскую бедность; но городская была для меня нова и непонятна. В Москве нельзя пройти улицы, чтобы не встретить нищих, и особенных нищих, не похожих на деревенских (25: 182)*¹⁶⁹*.

Шаг за шагом в конкретных деталях он описывает одинокие прогулки по окраинам Москвы, полных нищими и бездомными, и попытки уяснить себе их положение. Однажды, идя по Афанасьевскому переулку (недалеко от своего нового дома), он увидел, как городовой сажает на извозчика опухшего от водянки и оборванного мужика. «Я спросил: „За что?" Городовой ответил мне: „За прошение милостыни"» (25: 183). Толстой взял другого извозчика и поехал за ними в полицейский участок. После нескольких таких историй Толстой прервал рассказ, чтобы поставить этический вопрос о своем положении по отношению к этим людям. Он вступил в диалог с самим собой: «Зачем я пойду смотреть на страдания людей, которым я не могу помочь?» - говорил один голос. «Нет, если ты живешь здесь и видишь все прелести городской жизни, поди, посмотри и на это», - говорил другой голос (25: 186).

В последних словах слышится евангельское повеление из Апокалипсиса Иоанна: «Иди и смотри» (Откр. 6: 1). Подчиняясь этому повелению, в декабре, в морозный и ветреный день Толстой пошел к центру городской нищеты, к Хитрову рынку. (Он точен в описании времени, места и обстоятельств.) То, что он увидел, - толпы нищих, больных и бездомных, малолетних проституток, пьяных из разных классов населения, а также полицейских, забиравших тех, кто просил милостыню «ради Христа», в участок, - было для него образом нового мира, в котором он теперь жил: современной городской цивилизации.