Кто, если не я?

Она не пошла в школу. Мне нужно было с ней поговорить, а предыдущий вечер для этого совсем не подходил. Сейчас мы обе были трезвыми.

Я вопила, орала, ворчала и плевалась, но все без толку. Сил надолго не хватило. А что делать – возраст. Еще пару лет назад она бы так легко не отделалась. Я уселась на стул напротив Оли. Она не смотрела на меня, молчала, уставившись в скатерть, так что понять, о чем она думает, я не могла. Челка свисала на глаза, сжатые губы кривились в недовольной гримасе. Она выросла симпатичной девушкой, хотя часто на ее лице появлялось хорошо знакомое мне с детства упрямое выражение. Очень редко оно смягчалось, и тогда она казалась просто красавицей.

Однако не сейчас. Сейчас она снова была для меня тем гадким, уродливым ребенком. Я чувствовала себя, как в тот день, когда она впервые попала ко мне. Меня охватили злость и беспомощность. Как тогда, когда она была маленькой и закатывала по нескольку истерик в день. Я знала, что от криков мало толку. Они не помогали тогда, не помогут и сейчас. «Старую собаку не выучишь новым фокусам, но за столько лет, Слабковска, пора тебе хоть что-то усвоить», – подумала я. Пару раз глубоко вздохнула, с шумом выпуская воздух из легких. Вышло что-то среднее между стоном, вздохом и хрипом.

– Иди в свою комнату, – сказала я уже спокойнее.

Оля встала и пошла. Вдруг меня осенило. Я догнала ее.

– Давай сюда мобилку и ноутбук, – потребовала, протянув руку.

В первый раз за все утро Олька взглянула на меня.

– Зачем? – спросила.

– Давай сюда! Ты наказана!

– Лучше б ты меня отлупила, как в детстве, – буркнула она под нос, протягивая мне свои сокровища.

– Что ты сказала?! – Я снова начала злиться.

– Ничего, – пробормотала она без тени покорности. Отдала мне телефон, но в последний момент умудрилась его выключить.

– Давай, выключай! Делать мне больше нечего, только твои эсэмэски читать. Останешься в своей комнате, пока не захочешь со мной говорить, – проворчала я и пошла на кухню.

Как трудно быть взрослой! Да еще и старой!

Я положила мобильник и ноутбук на стол. Проглотила спасательную смесь, состоящую из успокоительных, обезболивающих, снижающих давление и еще бог знает каких лекарств. Села за стол и оперлась головой на руки. Муха сидела рядом и вглядывалась в меня своими влажными, выпуклыми глазами.

– Никогда не заводи детей, послушай моего совета! – сказала ей.

Она склонила голову и махнула хвостом.

– Вот что с ней делать? Как до нее докричаться? – жаловалась я псине.

Мушка смотрела-смотрела на меня, потом встала на задние лапы и положила передние мне на колени.

– Иди сюда, старушка, даже запрыгнуть уже не можешь!

Она покрутилась пару раз и свернулась в клубок у меня на руках.

– Я так страдаю, а тебе хоть бы хны! – обиженно сказала я ей.

Посидели мы так немного. Дыхание немного успокоилось, боль в груди ослабла. Ночью я почти не спала, и сейчас на меня навалилась усталость. Сидела, пыталась все обдумать и разложить по полочкам. Злилась на Ольку, старалась ее оправдать, обвиняла во всем себя и тоже старалась оправдать. Мысли двигались с трудом.

– Достало меня все, Муха, – сказала я псине. – Пошли гулять!

На это слово собака всегда реагировала одинаково. Уже наступило время дневной прогулки. Когда мы вернулись, телефон и мобильник все так же лежали на столе, а дверь в Олину комнату была закрыта.

– Ты только посмотри, Мушка, какая она у нас гордая. Только где была ее гордость, когда она рыгала в автобусе? – ворчала я, хлопоча на кухне. – Ну, ничего, недолго осталось! Скоро ей двадцать исполнится! Я уже столько выдержала, еще пару лет как-то потерплю.

Я достала кастрюли, начала готовить обед, занялась своими обычными домашними делами. Время от времени вспоминала об Оле, но привычные действия помогли мне справиться с эмоциями, и теперь я могла спокойно все обдумать.

– Видишь, Муха, она все еще упрямый маленький ребенок, – говорила я себе и псине. – Видела бы ты, что она вытворяла, когда ей три годика было! Как я тогда с ней справлялась?!

А почему бы и нет? Я же тогда как-то справилась. Значит, сейчас надо делать то же самое. Тогда сработало – сработает и сейчас. Слабковска баба не глупая! Настроение немного улучшилось, я приготовила обед и съела его в хорошей компании. В одиночестве!

Где-то около четырех голод заставил соплячку выйти из комнаты. На мой взгляд, это она еще долго продержалась.

– А что на обед? – спросила как ни в чем не бывало.

– Было спагетти.

– Разогреешь?

– Нет! Ничего не осталось! – злорадно заявила я. Олька любила спагетти.

– Как это «не осталось»?

– Я только для себя приготовила!

– Как это! – завопила она возмущенно, но тут же сменила тактику. – Ты на меня сердишься? – спросила сладким голоском, усаживаясь на пол возле моего кресла и заглядывая мне в глаза.

– Нет, не сержусь, – ответила, передразнивая ее умильный тон. – Я в ярости! – рявкнула через мгновение. – И не пытайся меня умаслить! Не сработает!

– А как же я, без обеда? – попыталась она еще раз, преданно глядя мне в глаза.

– Сама себе приготовишь, – пробурчала я и демонстративно уставилась в книгу.