Кто, если не мы

Это не возымело действия, в его адрес звучали язвительные реплики. Возникшую между президиумом и аудиторией перепалку остановил Правдин. Он вновь призывно вскинул руку, шум в аудитории прекратился, и все взгляды вновь сошлись на нем. Демонстративно отодвинув в сторону заранее подготовленный текст, Правдин напрямую обратился к своим противникам и сторонникам. В первой части речи он с пафосом говорил о славном прошлом института, пересыпал ее известными именами и фамилиями, на чем снова сорвал аплодисменты. Дальше в его голосе все чаще звучали печальные ноты, и вся чаще прорывался гнев. В конце выступления Правдин уже не стеснялся в выражениях и метал громы и молнии в адрес горе-реформаторов. Он обвинял их в некомпетентности и уничтожении великой советской науки.

От его испепеляющей критики Незнаева и Самохвалов не знали куда деваться и вертелись на стульях как на раскаленной сковороде. Ход собрания безнадежно выпал из их рук. Робкая попытка Самохвалова вернуть его из митинговой стихии в конструктивное русло потерпела неудачу — Правдина было уже не остановить. Распаляясь, он не оставил камня на камне ни от департамента образования Министерства обороны, ни от его концепции реформирования военной науки и даже не побоялся лягнуть самого министра Сердюкова. Закончил речь Правдин призывом к коллективу сплотиться вокруг него и его единомышленников, чтобы отстоять институт от «некомпетентной, алчной серости, засевшей во властных кабинетах», и вместе двигаться к зияющим вершинам новых научных открытий. Покидал он трибуну под бурные аплодисменты и восторженные крики сторонников:

— Павел молодец! Павел — наш директор! Вместе мы — сила! Варяга вон!

Правдин, прижимая руку к сердцу, отвечал поклонами и улыбкой триумфатора. Проходя мимо Вельтова, он замедлил шаг и, метнув на него уничижительный взгляд, направился к своему месту. Самохвалов потянулся к микрофону, чтобы объявить выступление другого соискателя, но аудиторией вновь овладела митинговая стихия. Сторонники Правдина, потрясая плакатами: «Правдин — наша правда!» «Нет варягам»! дружно скандировали: «Павел, мы с тобой!» Растерянные Незнаева и Самохвалов то хватались за микрофон, то за колокольчик. Все было тщетно — казалось, людская стихия сметет их вместе со ставленником Вельтовым.

В эти решающие мгновения сотни презрительных, насмешливых и вопросительных взглядов сошлись на нем. Он же проявил поразительное самообладание, решительно боднув воздух головой, твердым шагом поднялся на сцену. Его могучая спортивная фигура в элегантном дорогом костюме резко контрастировала с тщедушными профессорами в поношенных пиджаках и затертых брюках. Всем своим видом Вельтов бросал вызов тем, кто видел в нем угрозу институту, и демонстрировал уверенность в себе. Это произвело впечатление на аудиторию, она притихла. Дождавшись полной тишины, он начал свое выступление, и первые его слова не могли не тронуть сердца ученых, все еще остающихся до мозга костей советскими людьми.

— Товарищи! В том большом и трудном деле, которое ждет всех нас, без взаимной поддержки и доверия добиться результата невозможно.

Аудитория ответила одобрительным гулом. Противники Вельтова не дремали и поспешили нанести удар, чтобы вывести его из равновесия.

— Тамбовский волк тебе товарищ, — прозвучало из задних рядов.

В глазах Вельтова блеснул стальной огонек, пальцы сжались в кулаки, но он сохранил выдержку и хлестко ответил:

— Волк — это тот, кто в научном лесу промышляет слабым.

В зале раздался сдержанный смех, а кто-то встретил реплику аплодисментами. Это придало уверенности Вельтову. Махнув рукой на экран, где снова замелькали титры, рассказывающие о его трудовых свершениях, он с улыбкой сказал:

— От того, что вы видите на экране, я не отказываюсь. Это результат коллективного труда. Верю и надеюсь, если вы доверите мне возглавить институт, то у нас будет достойное будущее.

— А в то будущее ты возьмешь только избранных? — не могли успокоиться противники Вельтова.

— Да, но только тех, кто его приближает, а не забалтывает, — парировал он.

— Андрей Григорьевич, позвольте вопрос личного плана? — прозвучал из глубины зала женский голос.

— Конечно, пожалуйста, — согласился Вельтов и с легкой иронией заметил: — Если вопрос касается моего семейного положения, то скрывать не буду: женат второй раз, имею двоих детей, оба учатся в Питере.

— Нет, у меня вопрос на более щекотливую тему.

— Вы имеете в виду порочащие связи? Да, имел, но в них замечен не был, — отшутился Вельтов.

— А если серьезно? Правда, что вы хорошо знакомы с Анатолием Эдуардовичем? Я веду речь о министре обороны.

В зале наступила абсолютная тишина, стало слышно, как нервно заелозили на стульях Незнаева и Самохвалов. Это был ключевой вопрос, и все с нетерпением ждали ответа. Для одних близость Вельтова к Сердюкову представлялась спасением института, а другим Вельтов казался могильщиком, который при могучей поддержке министра обороны, не моргнув глазом, пустит их по миру. Ответ Вельтова прозвучал без пафоса, просто и буднично: