Кто есть кто

– Да, – Кулешов погрустнел, – да, я это помню. Бедная женщина! С людьми, впервые попавшими в наши тюрьмы, еще не такое бывает. Вы же знаете, что такое Бутырская тюрьма. Это же ужас! Заключенные сидят друг у друга на головах, духота, вонь, антисанитария… Условия содержания просто ужасные, просто ужасные! И поэтому, бывает, люди впадают в состояние нервного стресса, отягощенного навязчивыми идеями. Это очень просто можно объяснить с точки зрения психологии поведения человека, оказавшегося в непривычной, чуждой среде. Индивидуум, попадая в замкнутое простр…

– Я понимаю, – оборвал я Кулешова, – но вы обязаны были как-то отреагировать на эти заявления.

– Да! – сокрушенно воскликнул Кулешов. – Разумеется, я отреагировал. Все тщательно проверил, узнал, разобрался. И может быть, к своему глубокому сожалению, убедился, что все это выдумка. Бред оторванного от социума индивида. Человек, попавший в непривычные условия, пытается как-то защититься от надвигающихся на него обстоятельств. И этот бред – тоже форма защиты. Я убежден, что в ее действиях нет никакого злого умысла – просто срыв, временное помешательство. Сумеречное состояние души…

– Осложненное маниакально-депрессивным психозом? – продолжил я.

Кулешов прямо-таки засиял:

– Именно, Юрий Петрович, именно так. Приятно иметь дело с образованным и понимающим человеком.

– Но почему в деле нет ни намека на эти заявления вашей подследственной? Почему они не проверялись официальным образом? Почему вы не провели психиатрической экспертизы?

Кулешов на глазах помрачнел:

– Да. Конечно. Безусловно. Вне всякого сомнения. Разумеется, я должен, даже обязан был сделать это. Но я не сделал. И не жалею об этом. И знаете, Юрий Петрович, почему я пошел на нарушение? Знаете?

– Почему? – поинтересовался я.

– Ради самой же подследственной! – чуть не выкрикнул он.

Я готов был поклясться, что у него на глаза навернулись слезы.

– Как вы сказали?

– Ради самой Зои Удоговой. Вы, Юрий Петрович, не первый год в органах правопорядка. И знаете, чем у нас иной раз оборачивается проверка. Это бесконечные комиссии, унизительные тесты. Безусловно, ей бы следовало назначить психиатрическую экспертизу. А в каком состоянии находится психиатрия в нашей стране?! Я вас спрашиваю, в каком?

Я пожал плечами – на этот вопрос даже при желании я не мог ответить.

– А я скажу. Полный развал! И подвергать такому испытанию несчастную женщину я посчитал невозможным. У меня, Юрий Петрович, не медвежье сердце!

Голос Кулешова дрогнул.

– У меня дома дети! Двое! Вот карточка, посмотрите, нет, вы посмотрите.

Я ошалело повиновался и глянул на фотографию, изображавшую двух бутузов в песочнице. А еще мне казалось, что психиатрическая экспертиза необходима самому Кулешову. И как можно скорее.

– Я пошел сознательно на это маленькое нарушение. Экспертиза все равно бы ничего не дала. Наши психиатры видят только черное и белое, или шизофреник, или психически здоровый. Где уж им разбираться в тонкостях человеческой психики? И Зою Удогову, подвергнув этим совершенно лишним испытаниям, вернули бы обратно, в переполненную камеру. И тогда…

Кулешов поднял длинный и острый, как ракето-носитель, указательный палец.

– И тогда запросто могло бы случиться так, что в психике подследственной наступили бы необратимые изменения. Извините, но я не мог этого допустить! Но вы, конечно, вправе обратить внимание суда на это нарушение и попытаться извлечь пользу для себя!

Он замолк с видом Жанны'д'Арк, готовящейся к сожжению на костре инквизиции.

– Ну что вы, – поспешил успокоить его я, – я не собираюсь использовать этот факт в суде.

Глаза Кулешова опять увлажнились:

– Я был уверен, Юрий Петрович, что вы порядочный человек.

– Но мне кажется, что следствие проведено не слишком тщательно. Я не хочу вас обвинить в недобросовестности, но почему вы допросили ее только один раз?

Кулешов сделал непонимающий вид:

– Я выяснил все во время этого допроса. Больше информации мне не требовалось.

– Почему вы не предъявили Удоговой материалы следствия? Ведь вы обязаны были это сделать?

Кулешов усмехнулся:

– Я не хуже вас знаю Уголовный кодекс. И статью двести первую тоже. Если вы напряжете память, то вспомните, что материалы следствия предъявляются обвиняемому в присутствии его защитника. А из-за того, что с адвокатами возникла неразбериха – один ушел, другой пришел, – я просто не успел этого сделать.

Меня не покидало ощущение, что он переигрывает. А если так, то в конце концов Кулешов себя выдаст. Должен выдать. Ну не Смоктуновский же он в конце концов!

– Разумеется, я благодарен вам за заботу о моей подзащитной. И конечно, я не буду использовать этот факт как аргумент защиты. Но когда я говорил о проверке, я не имел в виду психиатрическую экспертизу.

– А что? – Кулешов непонимающе развел руками.

– Я бы хотел знать, действительно ли подследственная является Зоей Удоговой.

Кулешов удивленно поднял брови:

– Кто же она, по вашему?

– Вот это и должно было выяснить следствие.

Он покачал головой: