Кто есть кто. На диване президента Кучмы

Под утро мы приехали в Ивано-Франковск. Там я оставил маленькую Татьянку своим родителям, немного поспал и вместе с Иванкой и Ганнусей выехал во Львов. Слежка за нами не прекращалось.

Во Львове нас, наконец, задержали. При въезде в город, на улице Зеленой, нас окружили несколько милицейских машин. Подполковник ГАИ предложил мне выйти из автомобиля и предъявить документы. Милиционеры догадывались, что дело чрезвычайной важности: вокруг нас собралось несколько экипажей ГАИ из разных концов Львова. На дороге быстро образовалась пробка. И в это время появились двое молодых людей в спортивных костюмах. Это были сотрудники СБУ – Верховский (так я с ним впервые познакомился) и какой-то кавказец. Было воскресенье и, судя по одежде, их вызвали прямо из дома. Спецслужбисты быстро разогнали милицию и сопроводили нас в областное управление. Туда же, во двор управления СБУ, я был вынужден загнать нашу машину. Так мы с женой оказались внутри самого грозного сооружения во Львове.

Пройдя по лабиринту из коридоров, мы оказались в каком-то кабинете. На стене там висел большой портрет Кучмы, а на деревянном столе стояло несколько старых телефонных аппаратов и печатная машинка. Сотрудники СБУ суетились – видно, что у них не было согласованного плана действий. Вдруг раздался телефонный звонок: “Цвиля на выход!” Я предположил, что меня сейчас повезут в Киев. Однако у проходной управления стояли два сержанта ГАИ. Они предложили мне подписать протокол задержания, со словами:

– Знаем мы эту контору. Завтра с вами что-то случится, а мы будем отвечать.

В протоколе указывалось, что меня и мою машину отконвоировали в СБУ. Это обнадеживало. Я понял, что бесследно мы уже не пропадем.

На допросе мы с Иванкой ничего не рассказали о Мельниченко. Жена действительно не знала ни майора, ни событий вокруг него. А я доказывал, что ездил за холодильником в Жешув и предъявил свои таможенные декларации и накладные. Я вел себя спокойно, понимая, что по большому счету не совершал никакого правонарушения.

Допрос продолжался около четырех часов. Нужно отдать должное сотрудникам СБУ: выслушав наши с женой объяснения, они разрешили мне покинуть Украину. Благодаря этому, Ганнуся смогла пойти на следующий день в гимназию. Хотя я не исключал и других вариантов: меня вполне могли задержать. Предвидя проблемы, я заранее сообщил в Киев о ведущейся за нами слежке. Во время задержания за меня хлопотал Степан Хмара.

Вернувшись в Штарнберг, я лишний раз убедился в том, что Львов – город разведок и агентов. В Германии уже было известно, что моя машина была остановлена во Львове и попала во двор СБУ. Поэтому меня побеспокоил сотрудник контрразведки – федерального ведомства по защите конституции Германии. Мне сразу же был задан вопрос:

– Что делала машина со штарнбергскими номерами на территории украинской спецслужбы?

Я подтвердил факт моего задержания и допроса в СБУ, не скрывая, что дело касается скандала с обнародованием записей Мельниченко. Сообщил, что СБУ подозревает меня в причастности к вывозу майора из Украины. Также заверил – и это было правдой – что здесь, в Германии этого человека нет. Однако мои неприятности только начинались. Вскоре мною заинтересовалась криминальная полиция.

Первая беседа с полицейскими состоялась в кабинете ректора Украинского свободного университета. Я не владел в нужной мере немецким языком, поэтому пригласил переводчика. Это была легендарная личность – восьмидесятилетний профессор Иво Полулях. В свое время он был призван в дивизию «Галичина», но дезертировал оттуда по идеологическим соображениям. Был лично знаком с Бандерой и Шухевичем. Иво не только переводил, но и угощал нас кофе с коньяком, при этом рассказывая анекдоты.

В разговоре с полицией я еще раз объяснил, что майора в Германии нет. Однако, несмотря на это, прокурором Баварии было возбуждено уголовное дело по факту якобы моего содействия незаконному въезду Мельниченко на территорию Германии. Вскоре пришла официальная повестка на допрос – вызывал комиссар полиции Сабарай. Это было неприятно. Раньше у меня не было проблем с немецкими правоохранительными органами.

На этот раз моим переводчиком стала Ганнуся. Тогда она училась всего четвертый месяц в штарнбергской гимназии. Поведение моей дочки и её перевод находились в центре внимания полицейских. Комический оттенок происходящему добавлял следующий факт: высокопоставленный полицейский, который руководил допросом, был по происхождению курдом. В его кабинете висел большой портрет курдского лидера Оджалана. С помощью моей десятилетней дочки он искренне пытался вникнуть во все хитросплетения дела Гонгадзе и тайного прослушивания украинского президента. Эта история показалась ему очень запутанной.

Со временем дело против меня было закрыто – за отсутствием доказательств пребывания майора на территории Германии. Я понял, что настоящая причина моих допросов была иная – немцев также интересовало местонахождение Мельниченко.