Кто есть who, или Почем фунт лиха?

И всего через час, ближе к обеду, к нему прямо домой примчался главный зоотехник Митяков. Впрочем, Березинцева это не удивило: в «Веселинском» «стучали» все без исключения, к тому же, без задержек. Для проформы задав несколько малозначащих вопросов, визитёр перешёл к главному, из-за чего и приехал:

– …Андрей Васильевич, ты, что, и в самом деле хочешь обратиться в прокуратуру и в областные инстанции? Говорят, ты тут на ферме много чего фотографировал…

Изучающе взглянув на своего собеседника, Березинцев, даже не ответил, а весьма жёстко отрезал:

– Да, фотографировал! Вы же для меня уже приготовили тюремную робу? Смотрите, как бы самим не пришлось её примерять. Со снимками поеду прямо в обком. Думаю, сельхозотдел они о-о-чень заинтересуют. Тем более, что у одного моего однокурсника тесть – инструктор орготдела обкома. Думаю, мне он поможет.

Если по совести, то зять обкомовской «шишки» был экспромтом придуман тут же, в ходе разговора. Но эта, чистейшей воды хлестаковщина, свою роль сыграла. И ещё как сыграла! Даже закашлявшись от услышанного, Митяков, приглушив голос, несколько вкрадчиво поинтересовался:

– Слушай, Андрей Васильевич, ну а, вообще, чего ты хочешь?

– Чего хочу? Сегодня же написать заявление об увольнении из вашей долбаной «богадельни», а завтра же получить расчёт и совхозную машину для перевоза семьи в свой район. Если расстанемся мирно, снимки в обком не повезу. Оставлю их себе на память. Живите тут, как хотите. Но, скажу откровенно: большего гадючника, чем этот ваш «Веселинский», я ещё не встречал. Кстати, какой только юморист назвал это болото «Веселинским»? Да, Теремец меня обманул, пообещав златые горы. Но, как говорится, Бог ему судья. А вот, вы-то, как вы можете, улыбаться ему в лицо, обещать ему содействие и поддержку, а потом, когда его здесь нет, говорить о нём всякую хрень и ставить ему палки в колёса? Что ж тут за люди-то, блин, живут?

Заморгав часто-часто, как если бы в глаза ветром кинуло горсть песка, Митяков досадливо поморщился, после чего, вполголоса, нехотя сказал:

– Знаешь, Андрей Васильевич – строго между нами! – это всё идёт из райкома. «Второй», он лучший друг Тортилина, к Теремцу почему-то очень «неравнодушен». В чём суть вопроса – я не знаю. Кстати, по образованию «второй» тоже ветврач, он заканчивал староновский зоовет. Возможно, с Теремцом они «пересекались» в прошлом, возможно, и конфликтовали. Но это – повторю, только между нами. Лады?..

Пару дней спустя Березинцев, и в самом деле, на удивление быстро был рассчитан, и тут же с семьёй уехал в Даниловку, родное село Ольги. Там, как раз, освободилось место заведующего ветучастком…

Да, давненько это было. Как-то раз, уже в середине девяностых, на районном семинаре Андрей случайно встретился со своим когдатошним знакомым по зооветинституту, который в ту пору учился на параллельном курсе зоофака. Он хорошо знал Теремца, и был с ним лично знаком. По словам институтского однокашника, увольнение Березинцева из Веселинского экспериментатор воспринял очень болезненно. Он посчитал Андрея «дезертиром», и даже «предателем»…

* * *

И вот теперь, как говорят в народе: снова – здорово! Теперь Березинцеву опять нужно было думать о том, как справиться с навалившимися проблемами, как избежать судебных разбирательств. Но, всё же, правильно говорят, что лучшая защита – нападение. Свербилов начал пугать прокуратурой? Хорошо! Его вызов принят, пусть Хрупкий теперь и сам «почешет репу», и подумает на досуге о том, что фортуна переменчива, и он, запросто, сам может оказаться в роли ответчика по суду.

Уточнив, в какое время механик отправляется в Староновск, Андрей собрался уходить, но его вдруг остановил эпизоотолог:

– Подождите! Андрей Васильевич, а как это вы собираетесь уезжать в областной центр! Вы это согласовывали с Арсением Витальевичем?

– А я, что, теперь обязан согласовывать с ним каждый чих? – оглянувшись, Березинцев чуть пожал плечами. – У нас, что, повальная эпизоотия, да ещё и с человеческими жертвами?

– Ну, если будете так своевольничать, то и до этого недалеко! – представитель ветстанции добавил в голос металла. – Пока Арсений Витальевич своего «добро» не дал, вы ехать никуда не можете!

Снисходительно улыбнувшись, Андрей повернулся к Пупырину:

– Так что, Лев Львович, твою корову лечить нам нечем. У неё серозный мастит, который без лечения перейдёт в гнойный. Трубец, коровушке! Кстати! А пусть теперь её полечит Арсений Витальевич? А что? Он же, можно сказать, дока по коровьим маститам. Пусть явит свои «великие таланты». Добро?

Встревоженно задвигавшись в кресле, Лёвчик махнул рукой.

– Андрей Васильевич, ты, это, езжай, езжай! С Арсением Витальевичем все вопросы я улажу сам.

Эпизоотолог на это лишь недовольно вздохнул, но перечить не решился.

«Вот что значит своя, собственная корова! – покидая кабинет, мысленно отметил Березинцев. – Сказал бы я, что нечем лечить колхозных – вряд ли Лёвчик пошевелился бы!..»

Выйдя на крыльцо, Андрей увидел своих помощниц. Они сидели на лавочке и что-то обсуждали.