Кто ищет, тот всегда найдёт

— А сижу потому, что дурень набитый, не досидел в институте. Получил диплом, назвался инженером, а ни бум-бум. Ко мне обращаются как к дипломированному специалисту, спрашивают, что мы делаем и зачем, а я, тупарь-тупарём, кроме общих понятий, ничем ответить не могу. Стыдно инженеру не знать своего дела, стыдно быть самодовольной глупой мошкой, прыгая неведомо зачем от точки к точке. Невозможно хорошо делать дело, которое недопонимаешь, самому хочется распознать, что это за аномалии такие и с чем их едят.

Я даже встал, надеясь, что стоячего меня Игорь лучше поймёт, хотя и сам-то себя не очень понимал, выдавливая сумбур вместо чётких логичных доводов.

— Представь себе, что империалистические бандюги, чтобы затормозить наше стремительное продвижение к коммунизму, спрятали наши богатства недр, которые мы должны отдать народу. Наша задача — сорвать гнусные замыслы врагов всего передового человечества и найти заначенные клады. Те месторождения, которые впопыхах запрятаны не так глубоко, легко обнаружит геохимический уголовный розыск по геохимическим аномалиям. Но если капиталистическая мафия действовала не спеша, с оглядкой, и внедрила подло утаённые богатства глубоко, да ещё и постаралась замаскировать следы преступления, то тут без комплексных геофизических розысков не обойтись.

Я даже плюхнулся обратно на стул от собственной страшной преамбулы.

— Ты только послушай, что эти гады придумали! — я от возмущения опять вскочил с обсиженного стула, скрипящего вместе со мной от негодования. — Чтобы замести следы, запутать следствие и увести в сторону, они рассовали часть богатств — не своё, не жалко! — в трещины и тем самым лишили верного нюха геохимиков, спотыкающихся и радующихся своим аномалиям, которые указывают всего лишь на отвлекающие бедные руды. Кругом сплошь геохимические аномалии, а где месторождение? — Игорь не знал, и мне пришлось продолжить. — Мало того, они и нам решили запудрить мозги, натолкав в трещины даек и колчеданную минерализацию с пирротином и разбросав её веером по всей площади. Мы, корячась, обнаруживаем, радуясь, магнитные и электрические улики, а месторождения всё равно нет, как не было! Но самое подлое в том, что эти недобитки отмирающего прошлого самое богатое месторождение хитро приткнули к экранирующей глыбе известняков и ещё привалили мощной глыбой габбро-диабазов. И уж сверх всякой подлости то, что они размагнитили интрузив и перекрыли схрон вулканическим ковром, проткнув его кое-где вулканическими трубками, намекая ложно, что тут-то, в среде активной вулканической деятельности, искать нечего. Умники-заумники! — я искренне возмутился. — А ты спрашиваешь, зачем сижу. Попробуй-ка, разберись с ходу в запутанной паутине улик, следов и вещественных доказательств, выстрой более-менее внятную версию!

Но Волчков не захотел ни разбираться, ни выстраивать. Ему, счастливцу, легче — он институтов не кончал.

— Вот что, — говорит, поднимаясь решительно, — пока ты не совсем свихнулся, пойдём пошамаем и смотаемся в киношку: там отойдёшь.

Я недовольно поморщился: не очень-то светило переться с палочкой в местный Голливуд, но любовь к кино пересилила.

— Что будем смотреть?

— Белоснежку и семь гномов, хочешь?

Ещё бы! Мультяшки — моя страсть, а «Белоснежка» — самый лучший мультик всех времён и народов. Я видел его, правда, четырежды в Ленинграде, но и пятой встрече обрадовался. Вспомнилось, как уморительно гномы мяли задницу товарищу, подготавливая пуховую подушку ко сну, и заржал от предстоящего удовольствия, начисто забыв о врагах с их коварными уликами.

Не успели в ресторане занять столик, как подлетела миловидная официантка в кружевном кокошнике и декоративном переднике, закрывавшем верхнюю половину живота и только-только хватавшем, чтобы вытереть руки.

— Привет, — поздоровалась, стрельнув подведёнными серыми глазами на меня и прочно уставившись на Игоря, который слегка покраснел, видимо, опешив от общепитовского приветствия. — Как жизнь?

— У него, — спешу перехватить инициативу, — неплохо, у меня — швах! — требую особого внимания, сочувствия и женского участия.

А она и ухом не повела, как будто у неё один клиент за столом. Вот негодница! Что её не устраивает во мне? Инженер с перспективой, хорошая зарплата — правда, половину недодали за подложный акт; интеллигент — жалко, очков нет; представительный вид — я, как мог, выпрямил дощатую спину; жильё не за горами, Ленинская премия…

— Лена, — прерывает Игорь мои мысленные себяславия — оказывается, они знакомы, а он-то молчал, ни словечком не обмолвился, — познакомься: мой товарищ, начальник и очень хороший человек.

Теперь покраснел я.

— Чёрт-те что наговорил, — притворно возражаю, — разве так бывает?

Но он меня не понял или не слушал, а она — тем более. Только снова на мгновение выстрелила коротким взглядом, чтобы на всякий случай запомнить и не обсчитать, когда приду один, и опять всё внимание на Игоря.

— Накорми нас, — просит тот, — а то товарищ хороший начальник… — выходит, слышал, — … совсем оголодал, расследуя головоломное преступление.