Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды

Первая реакция прессы казалась положительной. Правда, отозвались лишь немногие газеты. Самой смелой оказалась «Фоссише Цайтунг», в которой рецензия на роман Фаллады, подписанная инициалами «М. Я.», появилась уже 18 марта — за две недели до того, как ее закрыли.

Монти Якобс, много лет писавший критические статьи для «Тетушки Фосс», привел на всякий случай несколько цитат из «Предисловия», сделал оговорку насчет «сложности тогдашней ситуации» — и тут же без обиняков сформулировал основную мысль книги, которую сам автор нигде прямо не высказывает: в том, что вышедший из тюрьмы Вилли Куфальт оказался в ней снова, виноват не он сам, а общество. При этом Фалладе, писал Монти Якобс, удалось совершить чудо: книга вызывает у читателя не отчаяние, а «интерес, восхищение и сочувствие». Фаллада «обходится без громких слов: на примере судьбы своего Шлемиля (Куфальта) он показывает вину буржуазного общества — и доказывает ее. Ему не нужно даже намекать на что-то: читатель и между строк прочтет правду». При этом некоторые пассажи в рецензии Якобса (например: «…это — высокое искусство, понимание которого доступно лишь немногим…») явно намекают на то, что искать правду между строк следует и у самого Якобса.

Затем выступила «правая» критика — и тоже похвалила роман. Газета «Таг» от 24 марта называла Фалладу «снайпером, блестяще поражающим выбранную им мишень».

Нацистские критики раздумывали дольше всех — и наконец разразились разгромными, уничтожающими рецензиями. Они единодушно похоронили Фалладу как писателя и недвусмысленно пригрозили тем критикам и книготорговцам, которые «не сумели разглядеть его истинной сущности». «Роман Фаллады, — писала „Нидерзексише Цайтунг“, — есть не что иное, как умелая попытка саботировать героические устремления современности при помощи испытанных средств вредного либерализма». Далее рецензент весьма неблагоприятно отзывается об авторах предыдущих (положительных) рецензий — и выносит роману следующий приговор, набранный к тому же вразрядку: «Кому нужна подобная книга в нашей национал-социалистской Германии, неясно. Но еще менее ясно, каким образом наши критики, даже обладающие высоким национальным сознанием, не сумели за бесспорной виртуозностью изложения разглядеть сугубо беспринципное отношение автора к изображаемому им преступному миру».

«Книга, неудачная во многих отношениях, — вторит ему журнал „Ди нойе литератур“. — Лживая, плохо сработанная, она явно писалась ради денег. Если автор над чем-то и потрудился как следует, так это над дозировкой в ней грязи и сентиментальности, чтобы завлечь читателей». Нападки этого рецензента на читателей и книготорговцев невольно свидетельствуют о том, что официальная литература «третьего рейха» не пользовалась популярностью: роман Фаллады, утверждает он, дурно пахнет, но беда в том, что «дурной запах, к сожалению, все еще притягивает многих наших книготорговцев и читателей. Хорошие и даже великие книги исчезли С полок, тогда как эта всюду мозолит глаза». Заканчивается рецензия едва прикрытой угрозой привлечь книготорговцев к ответу: «Как истинный друг книгоиздательского дела в Германии, желающий ему только добра, еще раз предостерегаю соотечественников от подобных ошибок».

После этого держать «Баланду» у себя на прилавках продолжали, вероятно, только самые мужественные книготорговцы. Выступить же открыто в поддержку романа теперь уже не осмеливался никто.

Не помог Фалладе его «реверанс» фашистам, сделанный в предисловии. С врагами не примирил, а многих друзей действительно оттолкнул: им показалось, что он искренне поддерживает нацистов. Но если в Германии оно ему хотя бы не причинило прямого ущерба, то за границей произошло именно это. 6 июня Фаллада жалуется издательству, что шведы напечатали роман вместе с предисловием, хотя он с самого начала не велел выпускать его за границу, и с горечью констатирует: «Это предисловие мне и так уже наделало хлопот». Зарубежные немецкие газеты и журналы, печатавшие рецензии на роман Фаллады, цитировали, конечно, и предисловие. Его обсуждали и комментировали, однако по большей части принимали именно за то, чем его считал и сам автор: за «прививку от расстрела»

Конечно, в Праге, Москве или Цюрихе трудно было судить, в какой мере это предисловие было написано под давлением обстоятельств, не было ли оно хотя бы отчасти «первым шагом» к сближению с нацистами. «Будем надеяться, что на этом творческий путь Фаллады не закончится, — писала, к примеру, „Прагер Абендблатт“, — хотя именно это приходит в голову, когда прочтешь предисловие. Будем надеяться, что это не отказ от прежнего принципа: писать только то, что видел своими глазами».