Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Куфальт хотел подняться с кровати, потребовать прекратить хозяйничать в его комнате. Безмерная ярость и горечь охватили его, но он не мог стряхнуть с себя усталость…

— Мне это снится, — успокоил он себя.

Бацке поднялся и стал ходить по комнате взад и вперед. Потом отодвинул в сторону зеленую ширму, из-за которой за ним наблюдал Куфальт, и молча встал перед постелью. Он смотрел на спящего с высоты своего роста.

Куфальт медленно открыл глаза. Бацке пристально его рассматривал.

— Ты все-таки пришел? — с трудом выговорил Куфальт.

— Ты что, надрался? — спросил Бацке. — Так не пойдет, после будешь надираться.

— Мне кажется, — сказал Куфальт, садясь на край кровати, — мы еще не приступали к делу.

— Послушай-ка, — сказал Бацке. — Я все обдумал. Дело можно провернуть. Но я намерен сделать это без тебя. Ты на такое не годишься.

— Как это без меня? — возмутился Куфальт. — Я подал тебе идею и хочу получить в деле свою долю. Ты ведь сам сказал, что такая идея появляется не каждый год.

— Да кто говорит об идее, тупица, — зло сказал Бацке. — Об этом поговорим позже. Я говорю о выполнении.

— А что с выполнением? — спросил Куфальт.

— А с выполнением то, что я не хочу, чтобы ты в нем участвовал. Если я возьмусь за дело, я его раскручу, как надо. Все газеты напишут о нем. Я стану крупной фигурой. И я не допущу, чтобы ты провалил мне дело.

— Но я ничего не провалю, Бацке, — сказал Куфальт с просьбой в голосе.

— Ты все провалишь, — сказал Бацке, — Я же знаю тебя по каталажке. Всегда исподтишка, всегда возле начальника, подлизываться ты можешь. Я не говорю, — добавил он мягче, — о какой-нибудь ловкой подделке документов или афере с женщинами, или как здесь, с твоей старухой хозяйкой, где не требуется смелости и присутствия духа, в этом ты, наверное, мастак. Наверняка ты раздобыл деньги сейчас именно таким путем…

Куфальт пристыженно молчал. Он не осмеливался сказать, что и этот комплимент преувеличен, не мог признаться, каким честным путем добыл эти деньги.

— …Но, — продолжал Бацке безжалостно, — ты должен выйти из этого дела. Признаюсь, ты подкинул отличную идею. И вот что хочу я тебе сказать: я возвращаю тебе за идею четыреста марок, хотя мне они сейчас как раз нужны для дела.

— Исключено, — сказал Куфальт.

— Я не хочу быть таким, — сказал Бацке, и в его голосе появились трогательные нотки. — В конце концов, мы долго сидели вместе в каталажке. Выгорит дело — получишь от меня еще четыреста марок.

— Да ты с ума сошел, — сказал Куфальт в ярости. — Сто двадцать тысяч марок, а мне восемьсот, тому, кто подал тебе идею! Ты шутишь!

— Кто с ума сошел? — разозлился Бацке. — Какие сто двадцать тысяч? Ты действительно думаешь, что какой-нибудь скупщик заплатит нам магазинную цену?

— Ну уж по крайней мере половину, — настаивал Куфальт.

— Думаю, ты вообще ни о чем не имеешь ни малейшего представления, — презрительно сказал Бацке. — Сегодня утром я уже кое-что разнюхал. Бриллианты продать очень трудно, да к тому же такую партию сразу. Их нужно будет переправлять через границу, в Амстердам или Лондон. Оправа вовсе ничего не стоит. Если мы получим за все пять тысяч марок, это будет еще много, а мне нужно как минимум четырех человек в помощь.

— А я тебе не нужен?

— Зачем ты мне? Ты что, возьмешься разбить витрину? Или вынуть лоток? Или же пойдешь в магазин, чтобы тебе выложили поднос с бриллиантами, не догадавшись сразу, чем дело пахнет? Или будешь удирать со скоростью сто километров? Что ты, собственно, хочешь?

— Что бы там ни было, я хочу участвовать в деле, — обиженно сказал Куфальт. — Не болтай, Бацке, я же знаю тебя, ты хочешь от меня избавиться, а в твои пять тысяч марок я никогда в жизни не поверю, сказал бы уж: пятьдесят тысяч.

— Что тут говорить, — презрительно сказал Бацке, — одним словом, дурак.

Он собрался уходить.

— Пропади пропадом это дело. — Он стоял перед дверью. — Есть идеи почище, можешь мне поверить.

— Хорошо, — сказал Куфальт, — но, клянусь тебе, я каждый вечер буду стоять у магазина, и если ты провернешь дело, я тебя заложу.

Бацке быстро обернулся. Зло взглянув на Куфальта, он кинулся на него со сжатыми кулаками.

— Бей, бей, — закричал тот в бешенстве. — Можешь избить меня. Но ты все равно не сможешь провернуть дело, пока не забьешь меня насмерть.

— Ладно, Вилли, — вдруг сказал Бацке. — Пойдем на дело вместе. Вечером выйдешь из дома и раздобудешь для начала кирпич покрепче и какой-нибудь булыжник. Продумай, как лучше их завернуть, чтобы не бросались в глаза и всегда были под рукой. Встретимся в одиннадцать вечера на станции городской железной дороги «Латтенкамп». Там неплохие новые дома, и ты сможешь как следует поупражняться.