Кто на свете всех темнее

За роялем я заметила небольшую лестницу, которая спускается от полукруглой площадки в золоченых перилах, расположенной между полом и потолком как раз посредине. Интересно, что в глубине площадки видна дверь, а вот в комнате, которая, по идее, примыкает к этой площадке, двери не было, я это помню абсолютно точно.

— Идем, хватит катать истерику. Смотри, там еще одна дверь.

Я поднимаюсь по лестнице и, оказавшись на площадке, толкаю дверь. Здесь достаточно светло, под потолком окна, и в них проникает свет уставшего солнца. Небольшая комната непонятного назначения, здесь туалетный столик, диван и большое овальное трюмо, в котором можно увидеть себя от головы до кончика хвоста.

А дальше снова дверь.

Я толкаю ее и оказываюсь в комнате, которую так стремилась найти. Запах гардеробной я ни с чем не спутаю, даже если это гнездо покинуто сто лет назад.

Здесь два больших окна, в которые проникает вечерний свет, и я хочу найти, где зажигается электричество — не может быть, чтобы его тут не было. Но даже при таком свете я вижу ряды платьев, шубок, меховых накидок, коробки с обувью, шляпками, сумочки…

В общем, я умерла и попала в рай — неизвестно, за какие грехи.

9

Внизу снова играет рояль, но даже если сейчас по всей комнате примутся скакать мячики, призраки и вампиры вкупе с лепреконами, мне по барабану. Потому что слева длинная стойка с шубками — эти чехлы я не спутаю ни с чем на свете, и там… О господи! Палантин из соболей, ему тыща лет — но, боже ж мой, это сказка!

Я мигом сбрасываю всю одежду и тянусь к бархатному вечернему платью, его бретели и корсаж отделаны бриллиантами, это не стекло и не фианиты, блеск бриллиантов — это еще одна вещь, которую я ни с чем не спутаю, никакие стразы не обманут. И чулки. Блин! Настоящие нейлоновые чулки, со стрелкой, в нетронутой оригинальной упаковке, новые! Я могу не просто посмотреть на них, но и надеть!

— Эй!

О господи, этот болван еще здесь!

— Чего тебе?

— Я это… Ну, я же здесь.

— И что?

Как будто мне есть дело до того, что он здесь, если одновременно с ним здесь куча нарядов и аксессуаров, равных которым я не видела! Туфли тоже пришлись впору, чуть узковаты, но не критично. В зеркале я выгляжу очень даже ничего, нужно только волосы подобрать, тут как раз есть большой гребень, которым можно закрепить их наверху.

А теперь соболя.

Или вот эту шубку из серебристой норки, или… Нет, сначала соболя.

— Зашибись!

Ну, если это все, что может выдавить из себя субъект, принадлежащий к современному поколению особей мужского пола, то вы понимаете, почему я не замужем… Хотя в свои двадцать четыре я считаю, что мне замуж рано.

— Не совсем.

Отсек с сумочками вызывает у меня множественный оргазм. Золотистая плоская сумочка на длинной крепкой цепочке, украшенной монограммой из золота, является эталоном всех вечерних сумочек. Теперь бы тонкий бриллиантовый браслет на запястье и в том же стиле колье — и можно хоть на вечеринку в Голливуд, хоть на посиделки к мистеру Капоне.

Жаль только, что идти мне в таком великолепии совершенно некуда — все пафосные персонажи давно мертвы, наряды висят впустую, а на современных вечеринках гражданки зачастую щеголяют в драных джинсах. Этой дикой моды я реально никогда не понимала.

— Смотри, здесь есть смокинги, примерь.

Мужская мода менялась не так стремительно, смокинги вполне ничего. Уж не знаю, как они тут заблудились, но их три, и все разных размеров. Возможно, что чуваки, которые навещали Линду, оставляли у нее, помимо зубных щеток, и какие-то свои вещи — ну, чтоб если что, не метаться в поисках подходящих случаю шмоток. И если судить по размеру смокингов, у Линды не было определенных предпочтений в росте или весовой категории партнера — судя по всему, главной эрогенной зоной выступал банковский счет.

Отчасти я такую установку даже понимаю.

— Зачем это? — с недоумением спрашивает Влад.

— Просто посмотрим, как это будет выглядеть.