Кто нагнал цунами?

Вопросов возникает много, и главный из них – почему это произошло? Сейчас нам важно хотя бы не отмахиваться от сомнений, не закрывать глаза на явные нестыковки, постараться обозначить все «белые пятна» и, отойдя от «привычного» взгляда, посмотреть на случившееся не только и не столько как на результат чьей-то единоличной злой воли, а как на трагическое следствие яростной схватки интересов личностей, кланов, классов, сословий, общественных слоёв и даже целых стран на сложнейшем отрезке истории СССР.

Заявленной позиции старался придерживаться автор. Что из этого получилось, судить тем, кому доведётся познакомиться с результатом. Началось с того, что мой материал о выселении корейцев с Дальнего Востока был напечатан в августе 2007 года в «Казахстанской правде» в связи с 70-летием печальной даты. Потом я много раз возвращался к этой теме и в июне 2012 года обновлённый и многократно расширенный вариант представил вниманию общественности в виде небольшой книжки под названием «Кто нагнал «цунами»?». Не потому, что было жалко труда или хотелось ещё раз засветиться, а потому, что есть необходимость продолжить разговор: уж слишком значима проблема для наших соплеменников, чтобы ограничиваться газетными юбилейными публикациями.

И что же? Признаюсь, я внутренне готовился к шквалу неудовольствия и даже проклятий по поводу «просталинского» акцента книги, но, к приятному удивлению, стал получать отзывы типа «впечатляет», «это бомба», «всё написанное – правда», «замечательный анализ», «добротная работа», «фундаментальный труд», причём, преимущественно от поколения, которое помнит, что такое беды гонимого народа. Один из откликов особенно порадовал – от главного научного сотрудника Института российской истории Российской Академии наук доктора исторических наук, профессора Николая Федоровича Бугая, известного и как кореевед. Приведу его письмо в сжатом виде: «Анненхасимникка! Уважаемый Владимир Геннадьевич, мы не знакомы с Вами. Мне очень понравился Ваш очерк. Чувствуется опытный, со стажем журналист. Прекрасный внутренний анализ. Вы предлагаете совершенно новый подход. Я получил истинное удовлетворение. Такой смелый и глубокий взгляд. Спасибо (Камсахамнида)».

Конечно, были и иные оценки – «слабенькие аргументы…», «прикрывается документами…». Но в целом читатели высказывали солидарность с автором, а один ветеран прислал даже «низкий поклон». Совершенно неожиданным было для меня то, как восприняло книгу молодое поколение корейцев, оно сочло её «очень познавательной». И тогда – коль скоро моё скромное, кстати, сотканное из многих источников, сочинение оказалось интересно и нужно людям – я решил продолжить работу над темой. Существенно дополненная и переработанная версия перед вами.

Пользуясь случаем, обязан сообщить, что в прежнем издании обнаружились неточности: неправильно указаны инициалы Бенедиктова – не А. И., а И. А.; слова, приписываемые А. Щербакову, скорее всего, надо отнести к А. Успенскому; в посмертном описании имущества Сталина участвовал не Власик – он за год до этого был освобождён от должности, а Захаров; де Голль произнёс свои вещие слова на другой день после кончины Сталина, то есть 6 марта 1953 года… Возможно, читатель заметил и другие ошибки, за что автор приносит свои извинения.

Вспомним…

В дальневосточных краях Российской империи, где было много пустующих территорий, первые фанзы – жилища корейских крестьян – появились в начале 60-х годов 19 века. 21 сентября 1863 года начальник Новгородского пограничного поста, что в Южно-Уссурийском крае, донес военному губернатору Приморской области, что корейцы (первая группа насчитывала всего 13 семей) поселились на реке Тизинхэ, где прилежно занимаются хлебопашеством, и просил разрешения открыть им сбыт хлеба. А 30 ноября того года командующий 3-й ротой 4-го линейного батальона Восточной Сибири поручик Резанов сообщил тому же адресату, что к нему «обращались с просьбой несколько корейцев о позволении им селиться в числе 20 семей по речке Тизинхе в 15 вёрстах от поста, где в настоящее время построено ими 5 или 6 фанз» (сб. «Корейцы на российском Дальнем Востоке (вт. пол. 19 – нач. 20 вв.). Документы и материалы»). Через год здесь прибавилось ещё 60 семей, а в следующем – 100. В этот период в районе Посьета образовались корейские селения Тизинхе, Янчихе, Сидими, Адими, Чанигоу, Краббе, Фуяувай.