Кто не спрятался (сборник)

Справившись у прохожих, Северин свернул в подворотню и, осторожно объезжая какие-то рытвины, траншеи, нагромождение труб, покатил по широкому московскому двору, окруженному разномастными и разнокалиберными зданиями. Дом, нужный нам, стоял в глубине, заслоненный старыми корявыми тополями, и имел совершенно нежилой вид. За слепыми грязными окнами, кое-где с выбитыми стеклами, не было ни занавесок, ни абажуров, подъезд зиял сорванной с петель дверью.

Пейзаж оживляли только “канарейка” из отделения и наш “рафик” с Петровки, на котором прибыла дежурная бригада. Несколько женщин, ребятишек и один старичок молча стояли вокруг. Мы вышли из машины и вошли в парадное. Старший сержант, сидящий на ступеньках, при виде нас вскочил и надел фуражку. Мы показали свои удостоверения.

– Третий этаж, направо, там увидите, – отрапортовал он.

По сравнению с улицей на лестнице было прохладно, почти сыро и совершенно темно. Мы поднимались, осторожно держась за перила, нащупывая ногами каждую ступеньку.

– В такой обстановке просто грех кого-нибудь не прихлопнуть, – проворчал Северин. – Хоть бы переноску догадались повесить.

На площадке третьего этажа стояли и курили зам по розыску из отделения Дима Балакин и с ним кто-то из его сыщиков. Я молча пожал им руки, а Северин сурово сказал:

– Лестницу осветите. Сейчас Комаров приедет, ух, он вас! – и пошел в распахнутую настежь дверь квартиры.

Здесь освещения хватало: стояли две лампы на треногах. Из одной двери выпадала полоска дневного света, слышались гулкие голоса.

Это, конечно, была коммуналка – длинный коридор, где-то вдалеке заворачивающий направо, с двух сторон ряды комнат. Все как в моем детстве – не хватало только велосипеда на стене.

Наша комната была первой от входной двери, а там, за поворотом, в глубине лабиринта жил минотавр. Звался Он Сережкой Алексеевым, был старше меня на пять лет и так отравлял мои юные годы, что я лет в восемь всерьез подумывал бежать в Ленинград, к дяде по отцу, даже стал копить продукты на дорогу. Отпетая шпана, гроза района, Сережка внушал страх даже взрослым: помню, с какой опаской относилась к нему мать, запрещала ему даже заходить в нашу комнату, боялась, как бы он чего-нибудь не стырил. С тех пор как он впервые обратил на меня внимание, мне не было больше покоя. Даже не будучи в дурном настроении, он походя отвешивал мне в коридоре щелбаны и “сайки”, отрабатывал на моей макушке “пиявки” и “горяченькие”. Иногда, правда, он ограничивался угрозами, но не бескорыстно: за каждый непробитый щелбан я должен был утащить у матери сигарету. Если он требовал пять сигарет, а я притаскивал три, два щелбана все равно полагались. “Когда его только в колонию заберут?” – сердито и недоуменно спрашивали все вокруг. И я, уловив в этом вопросе свою надежду, тоже начал тайно мечтать, вжимаясь в углы коридора от несущегося мимо мучителя: “Когда же, когда?” В конце концов, что вполне естественно, я дождался: Сережку забрали, и больше мы его никогда не встречали, потому что через год переехали в отдельную квартиру. Так что, наверное, по старику Фрейду, с чьими трудами я познакомился много лет спустя, вышло бы, что мое теперешнее занятие, цель которого в конечном итоге та же – изолировать от нормальных людей опасную личность – уходит корнями в далекое, не слишком розовое детство. И значит, Северин, Кошкодамов и Азорские острова ни при чем: давным-давно судьбой предопределено мне быть милиционером...

Комната, куда мы зашли, была большая, с двумя высокими окнами, а оттого, что без мебели, казалась еще больше. Здесь находилось человек пять-шесть, среди них следователь прокуратуры, дежурный по МУРу Володька Саробьянов и судмедэксперт Макульский. Слева от входа лежала, высунув длинный язык, красавица-овчарка. Проводник сидел рядом с ней на корточках. А в дальнем углу притулилась, как мне показалось в первый момент, кучка цветастого тряпья.

– Ну что ж, – сказал, увидев нас, следователь, – все в сборе, начнем, благословясь. – И кивнул Саробьянову: – Вот вам бланк, пишите: “Женский труп неустановленного лица обнаружен в 9 часов 50 минут на третьем этаже четырехэтажного здания, находящегося под капитальным ремонтом...” Я не слишком быстро? Нет? Тогда продолжим...

Я тихонько вышел на лестницу к Балакину.

– Кто обнаружил?

– Рабочий со стройки. – Дима ткнул пальцем куда-то вниз.

– А что его сюда принесло?

– Да они туг в одну комнату замок врезали, ну и что-то вроде каптерки устроили.

По освещенной радением Северина лестнице быстрыми шагами взлетел Комаров, кивнул нам хмуро и прошел в квартиру.

– Собачку применяли? – продолжал я расспрашивать. – Применяли, да что толку? Работяги здесь натоптали, она только на них и бросается.

Балакин безнадежно махнул рукой.

– Ну хоть вещи ее какие-нибудь?..

– Какие вещи? Лето в разгаре! Все, что есть, все на ней. Ни следов ограбления, ни попытки к изнасилованию...

– А сумка? – спросил Комаров, выходя на площадку. – Сумку ее нашли?

– Нет, – ответил Балакин. – Никакой сумки рядом не было.