Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

Иногда рисовал к ним забавные рисунки на листках

формата A4. Почему-то у меня сохранилось только

несколько таких листков, а ведь их было много. Куда

всё делось? Недавно я вынула эти пожелтевшие

бумаги из пыльной папки, где они лежали между

коллажем “Доктор Геббельс, или Закат иудейской

религии” и комиксом под названием “Чапаев

и Фрейд”. Ты мне эти стишки с выражением

декламировал:

Играет желтый патефон.

Мне много ль надо?

Нет, едва ли...

Чтобы меня не доставали

В беседах, снах и в телефон.

До недавнего времени я не могла даже прикасаться к

этим бумажкам. А сейчас — читаю и улыбаюсь.

А вот объяснение в любви, написанное, когда всё

еще только начиналось:

Видно, дождик нынче будет!

Я раскрою зонт большой...

А вокруг гуляют люди

И смеются надо мной!

Дождик выпадет к обеду...

Люди спрячутся в домах.

Я к тебе тогда приеду

В отутюженных штанах!

А вот из памяти выпрыгнули еще две твои строчки: Я гляжу в унитаз, хохоча:

У меня голубая моча!

Я подхватывала:

Да и сам я такой голубой,

Не могу наглядеться собой!

Серьезных стихов ты никогда не писал. И не читал, хотя много стихов помнил наизусть. Ценил новых

поэтов — Искренко, Арабова, Пригова,

Драгомощенко, с которым ты дружил.

Твоей поэзией было, конечно, кино.

41.

6

145

июля 2013

Почему не ты, а я отправилась в Париж летом 1991-го?

Ведь Карла, приславшая приглашение, была твоей

подругой. И о Париже всю жизнь мечтал именно ты.

Признавался, что фильм “Никотин”, к которому ты

написал сценарий, был вдохновлен желанием хотя бы

на час превратить Ленинград в Париж. Ну да, я жадно

учила французский в аспирантуре и читала романы

Саган, но разве это причина? О том, чтобы поехать

вместе, речи не шло. Денег хватало только на одного.

И конечно, выбор пал на меня.

У меня было ощущение, что я лечу на Марс.

Так оно и было. В 1991 году в Париже еще мало кто

побывал. Увидеть Париж и умереть.

В аэропорту Шарль де Голль в окне иллюминатора

я увидела кролика, который прыгал рядом с взлетной

полосой. Говорят, это обычное дело, но я с тех пор

прилетала в Париж десятки раз, а кроликов больше

никогда не видела. Было раннее утро. Я приехала

в Бельвиль, добралась до улицы, на которой жила Карла.

Разумеется, не на такси, а на поезде и на метро —

я экономила каждый франк. Несколько раз прошла

с чемоданом мимо дома Карлы — на домах не было

номеров, и я никак не могла понять, куда мне податься.

Я много чего рассказала тебе про Париж. Но не

рассказала про Доминика. В первую ночь меня посели-

ли к нему — в доме Карлы было много гостей, и надо

было подождать, пока освободится одна из спален.

Меня отвели в соседний дом и уложили в постель.

Хозяина не было, но у Карлы был ключ.

Я проснулась от ощущения, что на меня кто-то

смотрит. В дверях спальни стоял блондин с голубыми

146

глазами и белесыми ресницами — как я сейчас

понимаю, он был похож на Венсана Касселя. Я лежала, он стоял, мы молча смотрели друг на друга. Я физически

почувствовала, как мимо на цыпочках прошла любовь

с первого взгляда. В другой жизни мы с Домиником

обязательно влюбились бы друг в друга.

— Je ne vous derange pas? — спросил он.

— Pas du tous*, — ответила я на неожиданно

чистом французском.

Близость между нами была настолько ощутимой, что я спросила себя, что буду делать, если он подойдет

и меня поцелует. Он не подошел. Ничего не случилось.

Я была твоей — совсем, полностью. Любопытно, что

Доминик влюбился — именно в эти дни. Не в меня.

В другую русскую девушку из Москвы по имени Оля, которая тоже гостила у хлебосольной Карлы. Он был

готов к любви, я это сразу почувствовала. Они пожени-

лись, и Оля переехала к нему в Париж. А теперь —

через двадцать лет — переехала и я. Но живу здесь одна.

Ты оказался в Париже только через несколько лет.

Виделся там с Карлой. Осталась фотография, где вы

обнимаетесь возле Нотр-Дама. Я ничего об этой твоей

* —

Я вам не мешаю?

— Нет, нисколько (франц.).

поездке не помню. Не спрашивала? Или ты не расска-

зывал? Или к этому моменту меня уже больше интере-

совала другая жизнь, не наша? Не твоя.

Любовь с Домиником прошла мимо, а любовь

к Парижу возникла мгновенно, с первого взгляда, с первого вздоха, с первого кролика на летном поле.

Целыми днями я бродила по городу, уверенная, как

и все русские туристы, что это мой последний шанс.

147

Деньги я тратила на музеи, на кино. Здесь я посмотрела

“Молчание ягнят”, у нас его никто еще не видел, и ты

мне страшно завидовал. Моей парижской едой были

бананы и мороженое, если не считать круассанов

и йогуртов на завтрак, которыми меня кормили Карла

и Мари-Лор. Иногда мне так сильно хотелось есть, что

я едва не падала в обморок. Но бороться с этим было

легко. Надо было отыскать ближайший магазин

и купить банан, который стоил примерно

один франк. Тоже, кстати, не так мало, потому что

за один франк в “Тати” можно было купить

капроновые колготки.

Благодаря своим голодным экзерсисам

я умудрилась скопить немного денег и купить

кое-какую одежду. Черный костюм с широкими

плечами и короткой юбкой, который меня, как мне

казалось, дико стройнил. (Я была в нем в гостях

у Плаховых в тот вечер, когда познакомилась с Лешей