Кто поставил Горбачева?

«План Андропова по спасению социализма, – утверждал А.Н. Яковлев, – если судить по его высказываниям, состоял в следующем: в стране вводится железная дисциплина сверху донизу, координированно идет разгром инакомыслия, ожесточается борьба с коррупцией и заевшейся номенклатурой, под строгим контролем происходит умеренное перераспределение благ сверху вниз, проводится партийная чистка. Убираются из номенклатуры все, кто неугоден КГБ… Меня, например, поразило его предложение «О лицах, представляющих особую опасность для государства в условиях военного времени». Андропов заранее готовил списки для арестов и лагерей»[1169].

Между тем 15 ноября 1982 г. «Шпигель», 19-го «Цайт», 21-го «Ньюсуик» выступили с заявлениями, что бывший шеф КГБ СССР не более не менее как «либерал», причем «с прозападным уклоном». На страницах журнала «Цайт» утверждалось, что новый генсек говорит «по-фински, по-венгерски, немного по-немецки, играет в теннис, любит джазовую музыку, абстрактное искусство»[1170].

Все это, мягко говоря, не соответствовало действительности.

Но тогда получается, что западные средства массовой информации, которые в Советском Союзе не именовались иначе как «продажные» и характеризовались как рупор монополистического капитала, которые еще совсем недавно изображали бывшего шефа КГБ душителем свободы и демократии, как по мановению невидимой дирижерской палочки начали отмывать его от вылитых на него ушатов грязи и создавать ему совершенно другой ореол.

Р.Г. Пихоя утверждает, что «слухи об Андропове», как «просвещенном диктаторе, не чуждом западных ценностей» стали распространяться на Западе по меньшей мере «с начала 1982 г.»[1171].

Как явствует из воспоминаний бывшего советского ученого И.З. Земцова, эмигрировавшего в Израиль, о том, что «Андропов – скрытый реформатор», что он считает «возможным и необходимым проведение глубоких и чуть ли не радикальных преобразований в советской политике», что он «эрудит», «любитель музыки» и т. д., он услышал еще раньше – в 1981 г., причем исходили они из Москвы, чуть ли не с самой Лубянки[1172]

Можно понять, почему Ю. В. Андропову хотелось казаться на Западе либералом, но как и почему к созданию подобного образа подключилась западная печать?

В связи с этим обращает на себя внимание следующая запись в дневнике A.C. Черняева. 20 декабря 1982 г. в разговоре с ним уже известный нам академик Г.А. Арбатов признался, что именно благодаря ему Ю.В. Андропов «так быстро отмылся от Лубянки». «Это я, – заявил он, – со своей международной репутацией создал ему реноме на Западе, да и у нас»[1173].

Откуда же у советского академика было такое влияние на Западе?

Георгий Аркадьевич Арбатов родился в 1923 г. в Херсоне. С самого начала Великой Отечественной войны был призван в армию. В 1944 г. после ранения и демобилизации поступил в МГИМО, который закончил в 1949 г. Но вместо МИДа оказался в Издательстве иностранной литературы. С 1953 по 1957 г. заведовал отделом в журнале «Вопросы философии», в 1957–1959 гг. – в журнале «Новое время»[1174].

Здесь на него обратил внимание О.В. Куусинен[1175], при содействии которого он, видимо, стал консультантом в журнале «Коммунист» (1959–1960), затем обозревателем журнала «Проблемы мира и социализма» (1960–1963), а с 1963 г. заведующим сектором Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Но проработал он здесь недолго. В 1964 г. Ю.В. Андропов пригласил его консультантом в Отдел ЦК КПСС по связям коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Когда в 1967 г. был создан Институт США и Канады АН СССР, Г.А. Арбатов стал его директором[1176]. В 70-е годы рассматривалась возможность избрания его секретарем ЦК КПСС, но это предложение не получило поддержки[1177].

Будучи директором института, в декабре 1967 г. на Погоуш-ской конференции, которая проходила в Москве, Г.А. Арбатов познакомился с американским профессором Генри Киссинджером[1178], который к этому времени уже был известен в Советском Союзе как автор солидного исследования «Ядерное оружие и внешняя политика»[1179].

Генри Альфред Киссинджер родился в 1923 г. в Германии, эмигрировав в США, он в 1943 г. получил здесь гражданство. В 1950 г. закончил. Гарвардский университет и стал его преподавателем[1180].

Г. Киссинджер обратился к Г.А. Арбатову с не совсем обычным предложением – передать советскому руководству предложение администрации президента США о желании начать неофициальные переговоры по Вьетнаму[1181].

Почему выполнение столь деликатной миссии было поручено именно ему? Оказывается, Г. Киссинджер был не простым профессором. Среди журналистов циркулировали сведения, что он являлся «воспитанником Рокфеллера»[1182]. Отличало его от других профессоров и то, что с 1957 г. он принимал участие в заседаниях Бильдербергского клуба, сначала нерегулярно (1964, 1966, 1971, 1973, 1974), затем ежегодно (1977–2008)[1183].