Кто прав? (роман, повести, рассказы)

Из Ваших писем, к большому моему удовольствию, я убедилась, что мои первые два письма Вам до Вас не дошли. В этом случайном обстоятельстве — пропаже моих первых двух писем, написанных сряду после Вашего отъезда, я вижу как бы перст божий и его ко мне милосердие. Эти два письма были как бы продолжением тех «трех дней», воспоминание о которых жгет мой мозг раскаянием и стыдом. Не знаю, как «это» могло случиться со мною... Какое-то дьявольское наваждение, нелепый порыв, минута позорной слабости, которую Вы сумели использовать для цели Ваших наслаждений... Я не укоряю Вас, из тысячи мужчин девятьсот девяносто поступили бы на Вашем месте, как и Вы, для этого вы все мужчины слишком достаточно эгоистичны и развращены... Какое вам дело до того, какими нравственными муками искупает женщина Ваши «блаженнейшие минуты в жизни». По Вашему мнению, все произошедшее между нами «упоительное блаженство», «преддверие рая», «луч солнца» и т. д., и т. д., цитирую эпитеты Ваших писем, а на мой взгляд, это непростительная ошибка, грязная клоака, загрязнившая мою душу... О, с каким омерзением вспоминаю я эти несчастные «три дня», которые Вы так воспеваете... Я вся содрогаюсь, перебирая в памяти грязные подробности этого безумного увлечения... Все эти отдельные кабинеты в ресторанах, номер гостиницы, куда Вы меня таскали, эти ночные ужины с ликерами, шампанским и наглыми лакейскими рожами, все это кажется мне одним сплошным зловонным болотом, и я вся трепещу от бессильной ярости на себя за то, что я допустила волочить свое тело по всей этой грязи. Вы называете моего мужа развратником, а Вы не такой же? По Вашему мнению, он не желает знать моей души, а интересуется только моим телом, а Вы чем интересовались, когда, отуманив мое сознание ликерами и шампанским, которые Вы чуть не силой заставляли меня пить, обладали мною на тех самых диванах, где за несколько часов до нас то же проделывали другие, подобные Вам мужчины с продажными женщинами. Неужели вы не сознавали, как глубоко Вы унижаете, втаптываете в грязь нашу любовь? Каким позором окутываете мою душу... В эти минуты Вы меня, женщину, которую Вы уверяете в «святой» любви, низводили до степени кокотки... Одурманенная всем пережитым с Вами за эти проклятые три дня, я не сразу очнулась... после Вашего отъезда я еще несколько дней оставалась под Вашим влиянием, точно еще в угаре. Под впечатлением его я написала Вам один вслед другому два письма, по счастию, до Вас не дошедшие... Но вот наступило пробуждение, прояснение моей затуманенной головы... Я вдруг точно очнулась... Это было ночью, я спала... Мне привиделось во сне, будто я опять очутилась в ресторане и там лакеи, по приказанию какого-то старикашки, начали меня раздевать... Я вскрикнула и проснулась... и вот тогда-то и произошло мое просветление... Я вспомнила «все», до мельчайших подробностей, и вся затрепетала от ужаса и отвращения... Мне показалось, меня нагую вывели на площадь многолюдного города и палач начал стегать меня прутьями, под хохот глазеющей со всех сторон толпы... Я была омерзительна самой себе... Я готова была жесткой щеткой содрать кожу, чтобы с нею вместе сбросить Ваши позорящие меня поцелуи, омерзительное прикосновение диванных подушек ресторана, белья гостиницы... Совесть моя неумолимо вызывала в моей памяти некоторые особенно гнусные подробности, рисовала перед моим мысленным взором мое обнаженное тело в Ваших объятиях, и я в порыве отчаяния билась головой о подушки, кусала себе руки, не будучи в силах даже рыдать... И словно в насмешку, точно желая больнее наказать меня, судьба преподнесла мне наутро Ваше письмо, где Вы с таким пафосом воспеваете эти «три дня», для Вас они олицетворение райских блаженств, а для меня веревка на шее приговоренного к виселице. Скажу Вам истинную правду, до этих «трех дней» я питала к Вам большую симпатию; возможно, она выросла бы в настоящую любовь, и я в конце концов согласилась бы навеки связать свою судьбу с Вашей... но «теперь» у меня все чувства к Вам выел стыд. Сознание своего позора точно огнем выжгло все остальные чувства, и я только об одном прошу Вас — не пишите мне больше никогда. Забудьте о моем существовании, и если бог даст, чего я Вам искренно желаю, Вы вернетесь с войны целым и невредимым, — не ищите со мною встреч. Сделайте это хотя бы из благодарности за то блаженство, которое я Вам дала, и из сострадания к тем душевным мукам, которые мне принесло это Ваше блаженство.

Ваша искренно Вам все простившая Т. Плонская.