Кто правит миром?

Вопрос о том, эффективны ли пытки для получения информации – предполагается, что эффективны, чем их, собственно, и оправдывают, – вызывает много споров. Если прибегнуть к этому аргументу, то власти Никарагуа, в 1986 году захватившие американского пилота Юджина Хазенфуса, сбив его самолет (Юджин оказался в Никарагуа, потому что США оказывали поддержку контрас), не должны были устраивать над ним суд, а затем, признав виновным, высылать обратно в США. Вместо этого им надо было прибегнуть к «парадигме пыток» и попытаться вытянуть из него информацию о других террористических злодействах, запланированных и инициированных США, – не самое последнее дело для крошечной, бедной страны, подвергающейся террористическим атакам со стороны глобальной супердержавы. То же самое, по этим стандартам, никарагуанцам следовало сделать, если бы они могли пленить главного координатора террористов – тогдашнего посла США в Гондурасе, впоследствии назначенного первым директором национальной разведки, по существу царем борьбы с терроризмом. Аналогичным образом можно было бы оправдать и Кубу, будь у нее возможность дотянуться до братьев Кеннеди. Вряд ли стоит говорить, что сделали бы со своими мучителями жертвы таких террористических главарей, как Генри Киссинджер и Рональд Рейган, затмившие своими подвигами Аль-Каиду и наверняка обладавшие информацией, способной предотвратить дальнейшие теракты с использованием «бомб с часовым механизмом».

Подобные соображения, похоже, никогда не становились предметом публичных дискуссий. Соответственно, мы заранее знаем, как оценивать предлоги для получения ценной информации.

На все это конечно же есть ответ: наш терроризм восходит к идее «города на холме» и в силу этого благотворен, что совершенно не мешает ему оставаться терроризмом. Наиболее красноречивое изложение этого тезиса, по-видимому, представил редактор New Republic Майкл Кинсли, всеми уважаемый выразитель мнения «левых». Когда Государственный департамент подтвердил, что вашингтонским террористическим силам действительно отдавался официальный приказ атаковать «мягкие цели» – то есть незащищенные гражданские объекты – и избегать при этом столкновений с армией Никарагуа (что вполне можно было сделать благодаря контролю ЦРУ над воздушным пространством страны и продвинутой системе связи, переданной контрас), правозащитная организация Americas Watch (входит в Human Rights Watch) выразила протест. В ответ Кинсли объяснил, что американские террористические удары по гражданским целям можно оправдать в том случае, если они удовлетворяют прагматичному критерию: «здравая политика должна проходить проверку на соответствие затрат прибылям», то есть осуществлять анализ соотношения между «количеством мучением и пролитой крови, с одной стороны, и вероятностью воцарения демократии – с другой»[102]. Демократии в том виде, в каком ее определяют американские элиты.

Заявления Кинсли не вызвали никакой публичной полемики; насколько мне известно, их явно посчитали приемлемыми. Из чего следует, что лидеры США и их приспешники не виноваты в том, что с чистой совестью проводят такую здравую политику, даже если порой руководствуются ошибочными суждениями.

Если бы обнаружилось, что одобренные администрацией Буша пытки привели к гибели американцев, то вина, в соответствии с преобладающими моральными стандартами, по всей вероятности, была бы больше. По информации журналиста Патрика Кокберна, к такому выводу пришел майор Мэттью Александер (псевдоним), один из самых опытных дознавателей в Ираке, выбивший «информацию, позволившую американским военным установить местонахождение Абу Мусаба аль-Заркави, главы Аль-Каиды в этой стране».

К методам допросов с пристрастием, санкционированным администрацией Буша, Александер не выражает ничего, кроме презрения: по его мнению, «использование Соединенными Штатами пыток» не только не позволяет получить сколь-нибудь ценную информацию, но и «контрпродуктивно, потому что может повлечь за собой смерть американских солдат в количестве, сравнимом с числом гражданских лиц, погибших в результате терактов 11 сентября 2001 года». Проведя сотни допросов, Александер понял, что боевики из других государств приезжали в Ирак в ответ на преступления в Гуантанамо и Абу-Грейбе. По тем же причинам их ручные союзники стали прибегать к взрывам с использованием смертников и другим террористическим актам[103].