Кто сильней - боксёр или самбист?

Виктрч ещё с молодости был знаком с отцом Тимура, они вместе занимались в гимнастическом кружке при местном ДК. В доме даже была фотография, где они оба участвуют в акробатическом этюде с лозунгом под потолком: «Слава Сталину!»

Все втроём пошли на кухню. Тимур взял ручку, сел за стол и подумал: «Кранты, вот тебе и последний махач перед армией. Кто же этого Сома завалил? И почему в ДК? Он же один был и потом к своим двинул».

Из кухни вышел отец, достал из кладовки бутылку водки, подошёл к Тимуру и вздохнул:

— Что ты наделал, сынок! Пиши всё, как было. Виктрч — мужик правильный, поможет.

И Тимур, прогнав в голове весь вчерашний вечер с самого начала, подумал, что всё равно никого не заложит, а Сом уже мёртв. И начал писать про драку: мол, темно было, запомнил только одного Сомова. А про Лену не стал ничего указывать, не хотел её приплетать к этой истории. Одного листа хватило. Дверь на кухню была закрыта, только слышны были голоса. Посидел, подождал, пока позовут. Из кухни вышел только участковый, сел рядом, взял исписанный лист и, шевеля усами, внимательно прочитал. Затем опять тяжело вздохнул и сказал:

— Тимур, скажи спасибо бабе Вале. Она уже дала показания, как ты оделся и ушёл. А после твоего ухода в буфет зашли пацаны с Заозёрного. Опознала она среди них и Сомова, живёхонек был ещё, даже, говорит, довольный заходил. А Рассола ты наверняка знаешь? Леонидом его зовут, Огурцовым. Где он сейчас быть может?

— С Рассолом знаком, где-то в бараках у шахты живёт, точно не знаю.

Виктрч, глядя Тимуру в глаза, произнёс:

— Есть у нас его адрес, дома одна мать сейчас. Ищем мы его, одного уже взяли, кого — не скажу, вечером сам всё от своих дружков и узнаешь.

В комнату зашли отец с городским сотрудником. Участковый показал ему письменное объяснение Тимура и спросил:

— Товарищ лейтенант, что делать-то будем? Наш боксёр по делу краями прошёл, не убивец он, ясен пень. Может, не будем парнишке судьбу ломать? Дадим шанс защитнику свой долг перед Родиной выполнить? Авось хоть в армии спортсмену мозги вправят!

Оперуполномоченный вдруг улыбнулся, став ещё моложе, и с гордостью сказал:

— А я в десантуре отслужил, в Пскове! И у меня первый разряд по самбо.

Виктрч удивлённо посмотрел на молодого лейтенанта:

— Оно как! Десантник, значит. Самбист. Молоток! А я вот всё в пехоте, между прочим — царице полей!

Участковый сложил вчетверо исписанный листок и протянул отцу Тимура:

— Возьми, почитаешь на досуге и с сыном поговоришь. А мы с Тимуром сейчас всё как надо напишем.

Они сели вдвоём за стол, и Тимур уже под диктовку участкового быстро написал новое объяснение: так и так, мол, был на танцах, в драках не участвовал, около 22:00 взял куртку в гардеробе и пошёл домой. В конце добавил: «Написано собственноручно» — и поставил дату и подпись. Этот листок был аккуратно уложен в планшетку, и незваные гости ушли. Отец сел на диван и внимательно прочитал оставленный листок. Долго сидел и размышлял про себя. Потом произнёс:

— Виктрч сказал про тебя, что ты парнишка нормальный, но в посёлок после службы лучше не возвращаться. Сегодня у тебя был первый звоночек, Тимур. Думай сам, как дальше жить будешь.

Примерно так всё и рассказал Тимур, стоя на задней площадке автобуса вместе с Радиком. Только не стал говорить про свои первые показания и с кем именно ушёл с танцев. Радя выслушал внимательно, не перебивая, и, когда Тимур замолчал, спросил:

— А опера этого как звали?

— Не представлялся. Сказал только, что в десантуре отслужил.

— А о чём они с твоим отцом базарили?

— Не слышал: дверь на кухню закрыли и радиоточку включили.

Радик нахмурил лоб и с видом бывалого задумчиво произнёс:

— Отмазал твой отец тебя, Тимур. Век воли не видать — отмазал! При таком раскладе тебя должны были в «луноход» кинуть и в цугундер на трое суток закрыть, а потом как карта ляжет. Молоток твой батяня. Уважаю! Мой только водку хлестать может. Даже мне адвоката не нанял, падла!

Радя зло сплюнул. Автобус уже проехал первую остановку посёлка и подъезжал по улице Коммунистической к конечной станции. В посёлке так и говорили, объясняя проезд дальше: «По Коммунистической и до тупика! Там — конечная».

Тимур вдруг спросил:

— Радя, слушай, я вот с детства знаю, что к вам на Заозёрный одному лучше не соваться. И ты наверняка тоже не гулял один по нашему посёлку. А что мы с тобой делим? Год назад, на День Шахтёра, к нам махаться челябинские приехали, целый автобус. Так мы с вашими объединились и всю ночь их гоняли по посёлку. А в этот раз мочим вон друг друга! Чего нам не хватает?

Радик задумался и ответил:

— Хрен его знает, Тимур. Ещё наши отцы дрались на этих танцах. Получается, чтобы мы не дрались между собой, на нас должен кто-то напасть?

Затем протянул руку и сказал с улыбкой:

— Лады, Тимур! Ты всё правильно сделал. С армии откинешься, заглядывай к нам на Сорок четвёртую. Скажешь, что меня знаешь — никакая падла не дёрнется.