Кто сильней себя

— Привет, Море! Сюда никто не приходил? Хорошо!..

С этими словами сел на землю в кружевную тень и стал глядеть, глядеть, любоваться.

В воду падало солнце, да так здорово, что больно глазам. Лежали на воде ленивые белые цветы. Вокруг них — широкие тарелки листьев. Даже издали казались листья холодными, гладкими, упругими — такие хорошо прикладывать к синяку, когда бывает… Ближе к берегу росли густой толпой травинки-трубочки с метёлками на голове. Ещё — жёсткая осока, которая пальцы режет, но очень зелёная. На том берегу стоял лес, тоже зелёный, но по-своему. И кусты темнели там — не понять даже, какой цвет. И светились рыжие стволы сосен. Вовик вспомнил, что всё это видел на картинке про девочку постарше: как она сидит на камушке у воды, и смотрит, и мечтает. Красивая картинка! А всё ж его Море лучше — оно живое, переменчивое…

— Не люблю девчонок, — внезапно сказал Вовик. — Никого не люблю, только беленькую Верочку с бантом…

Тут наскочил ветерок, погнал по воде морщины, крохотные волны. Солнце разлилось ещё шире и ярче, расплескалось зеркальными зайчиками. А водяные цветы будто поплыли, хотя, конечно, оставались на якорях своих корешков. «Эх, мне бы! — подумал Вовик. — Сесть в такой кораблик — и полным ходом!..»

Ветер кончился, волнение на Море тоже. Вовик на четвереньках подобрался к самой воде, поглядел, как там глядит на него его худощавое отражение. Потом вздохнул, понюхал воду, запах был плохой. Потом он вдруг увидел стайку головастиков, похожих на запятые из учебника. Они прытко суетились, не знали, что им делать пока. Вовик вынул мешочек, накрошил в Море хлеба и макарон. Головастики, не разобравшись, не стали есть, глупые. И тогда Вовик снял с ноги сандалию, прицелился, подцепил вместе с водой одну хвостатую капельку. Головастик забегал по углам, задёргался быстро-быстро, и Вовик понял, что ему страшно в чужом месте.

— Да не трону, не трону, — сказал Вовик. — Я только разглядеть.

Потом он сказал:

— Ты — Кит. Ты — Маленький Китенок, а я — Старый Китобой. Чего молчишь, бродяга? Или ты просто лягушкин сын?

Тем временем вода вся вытекла, потому что обувь у Вовика была не очень-то. Лягушкин сын замер там, подсох на солнце, стал потихоньку умирать. Вовик испугался, что он умрёт совсем, и поскорей вытряхнул в Море. Всё! Вот и всё! Прощай, Маленький Китёнок!..

Тут же Вовику что-то взбрело. Без всяких разговоров он взял да как засандалит сандалией по воде! Головастики бросились врассыпную. И тот самый бросился наутёк и зарылся в тину. Но Вовик заметил, что Китёнок благодарно махнул хвостиком напоследок.

После всего этого Вовик положил свою обувку сушиться, сам лёг и начал смотреть на солнце через кожу, зажмурившись. Солнца он, конечно, не видел, зато веки сделались тонкие, чуткие, розовые, словно акварель на бумаге. Вовик заслонился рукой. Ему сразу показалось, что едет куда-то в хорошую даль заодно с берегом и лесом, со всей огромной землёй. И так это было чудесно!..

Только вдруг стало Вовику не по себе. Что такое? В чём дело? Оглянулся он и видит: из кустов напролом лезет Страшный. И этот Страшный приближается — вот он, вот!.. Вовик хочет бежать, но никак. Вовик хочет кричать, но не слышно. И тогда он подпрыгивает сильно-сильно и — ура! — летит, летит прямо по воздуху. Он даже не машет руками, просто раскинул их, так и парит над землёй, точно орёл в небе… А далеко внизу бегают маленькие человечки, отряд «Ручеёк». И все кричат: «Смотрите, смотрите, это же наш Тихомиров! Смотрите, а мы и не знали!..»

Потом Вовик, конечно, проснулся. Море было в тени от сосен с того берега, и он подумал, что уже много часов. Но вставать всё равно не хотелось. И возвращаться в лагерь не хотелось. Вообще ничего не хотелось Вовику — и всё тут. «Сделаться птицей, — размечтался он. — Взять с собой только маму… И только Верочку… Больше никого!»

Неожиданно Вовик подскочил, как на острой иголке.

— Ой, что же я? Он-то ждёт меня, ждёт голодный…

С этими словами быстро обулся, подобрал мешок и побежал. Побежал не куда-нибудь, а опять в неизвестном направлении в глубину леса.

А в лагере тем временем происходила жуткая паника и суматоха. Вовик не явился на обед. Вовик не спал в тихий час. Вовика не было в отряде даже после тихого часа. Где он? Утонул? Или по-другому погиб? Или спрятался и теперь не может выбраться из неудобной лазейки?..

— Вы не видели такого маленького, худенького, в брюках? — спрашивала Галя всех подряд, чуть не плача.

Октябрята тоже метались по лагерю, тоже спрашивали:

— Вы не видели такого, на нас похожего, по фамилии Тихомиров?

Но никто из старших ребят не видел. И другие вожатые и воспитатели тоже не знали ничего утешительного. Паника разрасталась. Она докатилась до начальника, и тогда он лично взялся за дело. Он послал людей из первого отряда разузнать в лесу. Второй отряд пошёл глядеть на озеро и кругом. Все остальные пионеры начали искать где попало на территории лагеря. Вот уж был переполох!..