Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— Не знаю, товарищ лейтенант, но сказали чтоб вы срочно…, по Тревоге туда прибыли.

— Хорошо сейчас буду.

— Вы давайте сидите тут, выпивайте, а меня срочно вызывают. Приду тогда и выпью.

Я мигом оделся и чуть ли не бегом ринулся к клубу 276 полка, около крыльца которого перекуривало и клубилось с пару сотен офицеров. Туда же, к клубу, тянулись группами офицеры с других частей.

— Цеханович, давай отойдём в сторонку, — с крыльца бодренько спустился командир полка и отвёл меня в сторону, подальше от любопытных глаз и ушей, — У тебя на квартире Командующий был?

— Да, был, товарищ полковник. Командующий, окружники, командир дивизии, политотдел…

— Да ладно, ладно… Знаю… Ну и что? Что там нашли? А то Командующий злой, как чёрт.

— Ничего не нашли. Чистота, порядок. Но Командующий остался недоволен.

— С чего бы это раз у тебя всё нормально?

— Не по чину я живу — вот что ему не понравилось. Лейтенант — в двухкомнатной квартире, обстановка, импортные шмотки, сберкнижка и всё остальное…

— Ну, так это нормально, что ты хорошо живёшь. Ты ж наверно ему объяснил, что 8 лет в Германии прослужил и всё это оттуда.

— Честно сказать, товарищ полковник, никто меня не спрашивал, а по большому счёту и слушать никто и не хотел.

— Ну, а больше ничего криминального не было?

— Да нет, в остальном всё в порядке. А что — какие-то проблемы?

Кривулькин с недоверием поглядел на меня:

— Если ты ничего не скрываешь, то ситуация следующая. Помимо твоей квартиры Командующий посетил ещё семь квартир офицеров и от увиденного там бардака просто в бешенстве. Рвёт и мечет. Так что подведение итогов строевого смотра дивизии выльется в подведение итогов посещения квартир.

От крыльца до нас долетела команда — Зайти всем в зал и командир засуетился:

— Так, Цеханович, сейчас садишься рядом со мной и если меня за твой бардак дёрнут я тебя…, я тебя… Впрочем, чтоб был рядом.

Зал быстро наполнился офицерами, а через пару минут послышалась команда — Товарищи офицеры.

Все встали и в зал вошёл мрачный Командующий и члены военного совета округа, которые по-хозяйски расселись за длинным столом, покрытым красным сукном, впереди сцены. На левом крайнем стуле расположился командир дивизии и со своего места я хорошо видел, что тот был в «не своей тарелке».

Командующий был зол, это было тоже хорошо видно по порывистым и резким движениям рук, по тому, как он отрывисто вполголоса общался со своими замами. Через минуту, решив между собой всеми свои окружные проблемы, Командующий встал из-за стола и основательно расположился за трибуной. Значительно посмотрел в зал и понеслось…

Как и предполагал командир полка, итогам строевого смотра было уделено лишь пять минут. Командующий вскользь прошёлся по обнаруженным недостаткам в ходе проверки и тут же закруглился. Сделал многозначительную паузу и… начал ругаться. Конечно, он не крыл в микрофон банальным площадным матом, но наверно было бы лучше, если бы крыл. Эмоционально, многословно, особо не выбирая выражения, образно и обильно выражая свои эмоции, сильно жестикулируя руками, при этом не забывал стучать кулаком по трибуне, командующий делился своими впечатлениями с затаившим дыхание залом. Вскакивали провинившиеся офицеры, рядом с ними по строевой стойке вытягивались их командиры частей, которым тут же раздавались «подарки». Такие слова как — Снять с должности, наказать, лишить, задержать, отправить, объявить, разобраться, заставить… — сыпались, как из рога изобилия и начальник управления кадров даже не садился, а стоя строчил в свой блокнот, что он должен сделать с попавшими под раздачу офицерами и их командирами. Полковник Кривулькин, с обалдевшими глазами, всё чаще и чаще поглядывал на меня и немо спрашивал — А нас тобой за что будут драть? И куда сошлют?

На что я слегка вспотевший от приближающейся бури, также немо и жалко отвечал — Не знаю, товарищ полковник… не знаю… не знаю.

Если всё сказанное сумбурно, в эмоциях привести в литературный вид, то суть и содержание посещения офицерских квартир заключался в следующем.