Кто стоял за декабристами

Паскевичу за эти победы царь пожаловал титул графа Эриванского, миллион рублей, наградил орденом Св. Георгия II степени. Грибоедов получил чин статского советника, орден Св. Анны с бриллиантами, 4 тысячи червонцев и был назначен послом в Персию. Между прочим, это было новшеством в практике русских монархов. Николай награждал отличившихся деньгами, но не имениями и крестьянами. Он твердо взял курс на ликвидацию крепостного права. А русско-персидская война 1826–1827 годов стала последней в истории. Ирану всыпали так крепко, что больше он с русскими не воевал никогда. И планы грузинских «декабристов» тоже оказались сорванными. Им осталось только притихнуть. Связать свои надежды с каким-нибудь неопределенным будущим. Лидер сепаратистов царевич Александр при бегстве оставил в Эривани жену с сыном. Их отправили в Петербург. Николай I отнесся к ним благородно, совсем не как к пленникам. Принял их на государственный пенсион, назначил высокое содержание. Жена Александра с титулом княгини Грузинской вошла в «высший свет», сын был принят в офицерское училище.

ГЛАВА 18. БАЛКАНСКИЙ УЗЕЛ – И ПОЛЬСКИЕ ЗАГОВОРЩИКИ

Греки упорно продолжали бороться за освобождение от османского гнета. Турки свирепо усмиряли их, карательные экспедиции сеяли за собою ужас и смерть, стирали с лица земли города и села, но раздавить сопротивление у них никак не получалось. Греков неофициально поддерживали Сербия и Черногория – они в предшествующие годы фактически сбросили власть султана, хотя Турция упорно не признавала их автономии. Греции помогали и Англия, Франция, широко популяризировали ее борьбу. И только Россия в этом конфликте зависла в неопределенном положении, ведь Александру I внушили, будто поддержка повстанцев противоречила бы принципам Священного Союза. Но западные державы активно обыгрывали сложившуюся ситуацию – подгребая Балканы под собственное влияние и подрывая традиционное российское. Не только в Греции, а и в Сербии, Болгарии, Валахии. Дескать, сами видите, каково в борьбе за свободу надеяться на русских.

Николай I понял суть этих интриг. Политику старшего брата он резко изменил [43]. Предложил британцам и французам замирить бойню на Балканах. Чтобы не потерять перед греками имидж «друзей», те вынуждены были согласиться. В июле 1827 года в Лондоне три державы заключили конвенцию, требуя от султана прекратить боевые действия, предоставив Греции автономию – она останется в составе Османской империи, будет платить дань, но получит внутреннее самоуправление. По настоянию царя в конвенцию включили секретную статью – в случае отказа турок Россия, Англия и Франция разрывают с ними дипломатические отношения, начинают устанавливать их с греками. Николай предлагал и силовые операции, но тут уж британцы и французы стали выкручиваться. В спорах добились, что формулировка получилась весьма обтекаемой. О том, что эскадры трех держав в Средиземном море объединятся «для предупреждения расширения военных действий и установления перемирия».

Султан Махмуд II конвенцию отверг. Он же видел – Лондон и Париж всячески уклоняются от решительных действий. Но в результате у берегов Греции появились британская эскадра Кодрингтона, французская – де Риньи, и русская, адмирала Гейдена. И сразу же они обнаружили в Наваринской бухте соединенный турецкий и египетский флот. С кораблей как раз высадился карательный корпус Ибрагима-паши, жег греческие села, весь горизонт покрылся столбами дыма. А как выполнить «обтекаемую» задачу, союзники понимали по-разному. Общее командование принял Кодрингтон, старший по чину. Он полагал, что поставленная задача уже выполнена. Ведь Лондонская конвенция не говорила прямо о военном вмешательстве. Предусматривалось лишь «объединиться» – они и объединились. Вот и патрулировать в зоне конфликта, пресекать дальнейшие перевозки войск. Но русские настаивали на выполнении конвенции не по букве, а по смыслу. Необходимо вынудить турок к перемирию, если нужно, то и оружием.

Кодрингтон возражал, спорил. После долгих дебатов все же согласился на демонстрацию силы. Войти в Наваринскую бухту и повторить требования к туркам – прекратить карательную операцию. 20 октября 1827 года эскадра двинулась в бухту двумя колоннами, в одной британские и французские корабли, в другой русские. Хотя ограничиться демонстрацией не получилось. Потому что османское начальство считаться с ней не намеревалось. И не испугалось. Турецкие силы превосходили и по количеству кораблей, и по артиллерии – у них было 2200 орудий против 1700 у союзников, их прикрывали береговые батареи, еще 165 орудий. Ибрагим-паша и его головорезы чувствовали себя настолько уверенно, что даже о переговорах речи не было. Двоих британских парламентеров, высланных на шлюпках, расстреляли ружейным огнем. С египетского корвета ударили пушки по французам. Но уж тогда-то открылась канонада с обеих сторон.