Кто суккуба? Я суккуба?! (СИ)

Флавиан успел отойти от башни и развернулся к ней так, чтобы ее не было видно на картинке голограммы.

— Привет, — кивнул Флаф. — Я в западной части города, иду к клиентке.

Клава бровью не повела на его ложь, она уже достаточно освоилась в Академгородке, чтобы не путать центр с заречными кварталами. Вместо обличительных упреков она коротко рассказала о злоключениях Персика, но в конце добавила, что уже всё разрешилось. Ее приятно порадовало, что, несмотря на вранье о своем местоположении, весть о проблемах кота Флавиан воспринял с искренним беспокойством, вдобавок он довольно неуклюже попытался успокоить саму Клаву. Именно эта косноязычная неуклюжесть ее и подкупила, ведь со своими клиентками инкуб профессионально болтлив и всегда находит нужные слова. Видимо, с нею настоящие эмоции выбивали его из привычной колеи благожелательной галантности.

Пообещав заглянуть к ней позже, Флавиан отключился. А Клава так и не решилась в лоб спросить, что же ему понадобилось в часовой башне.

Размышляя об этом, также возвращаясь то и дело к мыслям о бедном Персике, Клавдия добрела до дома Пумы. Там на пороге ее ждал сюрприз — большая корзина красных яблок.

— Эдди принес, — пояснил призрак, соскучившийся без собеседников.

— Кто? — не поняла Клава.

Основатель терпеливо пояснил: Эдди — кентавр-пони, которого Клавдия уже видела, когда тот приносил заказанные в сетевом магазине продукты. На это суккуба пожала плечами и потащила тяжелую корзину на кухню — мыть, чистить, варить варенье что ли, ведь одна она столько не съест, а оставить портиться жалко, очень уж красивые яблочки, сочные, спелые, одно к одному.

Если честно, яблокам Клава обрадовалась не только потому, что они были вкусные. Это был повод заняться делом и перестать накручивать себя мыслями о Персике. Или о Флавиане, занятом своими секретами. К тому же Основатель назойливой мухой жужжал над ухом, поневоле за хлопотами начнешь прислушиваться к разглагольствованиям старого мага.

Кстати, Клава первым делом спросила у Основателя совета по поводу кота. Тот внимательно выслушал — и отмахнулся от ее переживаний. Заявил, что всё это чепуха, никакой не несчастный случай, а простая подзарядка от выброса сырой энергии у школяра. То есть медсестра права: со временем Персик сравнялся бы размером с Пумой, но из-за происшествия изменения произошли скачком, только и всего.

— Из него какие-то шипы и щупальца лезли, — надрывным шепотом поделилась Клава.

— Деточка, когда в тебя пульнут неоформленным заклятием, еще не то полезет! — развел прозрачными руками Основатель. — Вот, помню, в прошлом году Вольф жаловался, как у него пять лишних хвостов выросло после неудачного экзамена, один двоечник постарался после бессонной ночи зубрежки. Хех, это надо было видеть — волк-оборотень с крокодильими хвостами веером! Хех, м-да. Вот для таких случаев вы с Флавианом и нужны в Академии, деточка.

Клава рассеянно покивала. И передумала варить варенье, взялась стряпать пирожки с яблочной начинкой. А Основателю налила чашку кофе с капелькой коньяка, (правда, пока тот отвлекался на разглагольствования, сама же по глоточку и отпивала между делами).

Призрак, пользуясь наличием слушательницы, от рассуждений о пользе суккуб и инкубов для процесса обучения перекинулся на любимого конька: принялся ворчать, что, была б его воля, женщин оставил бы на кухнях, в крайнем случае разрешил бы варить зелья, но к обучению серьезной магии не подпускал бы и на пушечный выстрел. Мол, так ладно и хорошо у Клавы получается месить тесто — вот бы все женщины были столь же благоразумны, как она, и знали бы свое место! Нет же, лезут в науку со своими куриными мозгами.

— Даже Сирена? — кольнула Клава, не забывая вежливо кивать.

Основатель поперхнулся запахом остывшего кофе. Кхекнул, мдакнул. Продолжил тему, ударившись в воспоминание: в давние времена-де в Академию вход юбкам был заказан. Когда он-де возглавлял Совет, никто и помыслить не мог, чтобы на должность некроманта позвали кошку вроде Пумы — вот же нелепость, надо же было додуматься! То-то от нее проку никакого, ни гомункула нормально слепить не умеет, ни тело для переселения души вырастить и оживить!

Клава разошедшегося призрака осаживать больше не стала. Пусть бушует, пока его никто не слышит, кроме нее. Выпустит пар, старый женоненавистник, глядишь, полегчает ему. А она, может, что-то интересное узнает, мало ли старикашка в сердцах проболтается? Поэтому Клава помалкивала, к месту поддакивала, месила тесто, чистила-резала яблочки, лепила пирожки, отправляла в духовку противни — и внимала.