Кто такая Мод Диксон?

Пожилая женщина принесла поднос с тостами и яйцами. Через минуту она вернулась с большим медным чайником и налила дымящийся мятный чай, хотя очевидно, это проще было бы сделать на кухне. В детстве, когда Флоренс болела, матери редко удавалось взять выходной, и сейчас было приятно чувствовать заботу.

Амина с удовлетворением наблюдала, как Флоренс потягивает сладкий чай.

– Ваша подруга уехала? – спросила она.

Флоренс кивнула. Она не стала говорить, почему поменяла комнату или что случилось с Хелен. Она даже не объяснила, откуда у нее синяки. Это можно было бы списать на спутанность мыслей от обезболивающего, но на самом деле мысль, что Амина будет смотреть на нее так же, как полицейский, казалось невыносимой.

– Она вернется?

– Не думаю. Она поехала обратно в Марракеш.

– Без… – Амина обвела жестом комнату, заваленную вещами Хелен.

– Она увезла кое-что в маленькой сумке. Остальное заберу я, когда поеду.

Больше вопросов Амина задавать не стала.

Почти весь день Флоренс дремала, то и дело просыпаясь, охваченная паникой. В какой-то момент она подумала, что у нее, возможно, было пищевое отравление – так хотелось получить объяснение, которое сняло бы с нее груз ответственности. Может быть, Хелен каким-то образом заставила ее выпить слишком много. Ведь дома, в Штатах, вина она никогда не жалела.

Наконец, когда сгустились сумерки, Флоренс потянула руку за обезболивающим и опять приняла двойную дозу. Когда она снова проснулась, было уже утро.

______

За ночь жара усилилась, и Флоренс ощущала ее, точно второе одеяло. Было, похоже, уже больше тридцати градусов. Она сбросила покрывало, придвинула две подушки к изголовью кровати и осторожно уселась на них. Было больно, хотя боль уже притупилась. Она потянулась за телефоном и тут же вспомнила, что у нее его больше нет. Посмотрела на таблетку на тумбочке, но решила не пить. Она была уверена, что вчерашний приступ растерянности и отчаяния случился в том числе под воздействием обезболивающего. Повторения ей точно не хотелось.

Сидя в жаркой светлой комнате, она чувствовала кислый запах, исходящий от ее тела. Душ она не принимала уже больше двух дней. Глупо, но именно сейчас она пахла самой собой, своей плотью. «Сколько усилий мы должны приложить, чтобы скрыть свой естественный запах», – подумала она.

На дрожащих ногах она пошла в большую выложенную плиткой ванную и долго стояла под душем, старясь держать загипсованное запястье как можно дальше от воды. Ссадины и царапины жгло, но это скорее бодрило. Сейчас для нее были важны именно физические ощущения: думать совершенно не хотелось.

После, обернувшись полотенцем, она взяла с полки стеклянную баночку с густым увлажняющим кремом и нанесла его на тело похлопывающими движениями. Зачесала назад волосы и посмотрела на себя в зеркало.

Она поняла, почему в больнице ее смогли принять за Хелен, во всяком случае руководствуясь фотографией в промокшем паспорте. Общее сходство было очевидно – худощавость, светлые волосы, темные глаза. А лицо, опухшее и в синяках, словно лишилось индивидуальных черт. Ей вспомнился совет, который когда-то дала ей Хелен: при описании внешности персонажа достаточно одной-двух деталей. Читатель сам создаст образ в воображении, а любые дополнительные подробности будут только отвлекать и раздражать.

Флоренс надела нижнее белье Хелен – серое шелковое. Открыла дверцу ее шкафа и достала бежевое льняное платье с роговыми пуговицами спереди. Дополнила образ несколькими браслетами.

Она вдруг вспомнила, что в ночь аварии на Хелен были массивные браслеты. Пыталась ли она выбраться из машины? Могли они ей в тот момент помешать?

Флоренс похлопала себя по щекам. «Это не имеет значения, – сказала она себе. – Не имеет никакого значения. Не начинай опять эту бесконечную череду вопросов».

Внизу, на террасе, она с аппетитом поела. Намазала булочку маслом и джемом и попросила Амину приготовить ей яичницу. Выпила три чашки кофе со сливками, а потом уселась в один из шезлонгов. Амина принесла ей холодной воды с мятой и лимоном – стакан тут же начал запотевать. Флоренс закрыла глаза и ощутила, как давит жара.

Хелен мертва.

Флоренс прокручивала в голове эту мысль, будто держала ее на свету, разглядывая со всех сторон. Хелен мертва.

Она снова ждала, что почувствует хоть что-то: грусть, может быть, вину. Но ни того, ни другого не было.

«Смерть – главная перемена в судьбе человека, – подумала она, – но едва она случается, как тут же утрачивает свое значение. Ведь самого человека не остается. В этот момент весь смысл смерти разлетается в пух и прах. А последствия наступают только для тех, кто продолжает жить».

Кто же эти люди, в случае Хелен? Ее мать умерла, а с другими родными она порвала. Кто есть еще?

Ее редактор? По словам Хелен, они не были близки. Грета? По ней потеря клиента может ударить, но неприятности на работе случаются у всех.

На самом деле единственным человеком, которого в этой ситуации стоило пожалеть, была сама Флоренс. Это она получила травму, осталась одна в чужой стране, разом лишилась работы, дома и наставника.