Кто такие русские

Русский народ пережил в XX веке тяжелейшую травму урбанизации — за короткий срок десятки миллионов человек переселились в города, их быт сильно изменился. В ходе этого болезненного процесса русская культура проявила удивительную пластичность, которая позволила избежать многих социальных болезней и рассыпания народа. Прежнее поколение сумело перенести в город очень многие черты деревенского общинного быта, они помогли сделать приспособление к городу более плавным. Соответственно строились и наши городские системы, в них был усилен коммунальный (т.е. общинный) характер.

Взять хотя бы общее («централизованное») отопление, устройство дворов, целые рощицы деревьев между домами, межпоколенный состав окружающих со школами и детскими садами рядом с жильем. А главное, отсутствие гетто, разделяющих людей по социальному и национальному признаку.

Все это придавало нашим городам особый национальный характер, их облик и устройство «работали» на укрепление связей народа. Западный город построен во многом по-другому, он настроен на укрепление связей их народов.

Реформа угрожает не просто подорвать, но и разрушить до основания всю систему русского быта, уже устоявшуюся как современного городского, но именно русского быта. Вся доктрина реформирования ЖКХ написана как будто с тайной целью разорвать все взаимные связи русских, порождаемые бытом.

Полным ходом идет «геттоизация» социальных групп — появляются «элитные» дома и микрорайоны, коттеджные поселки. Вокруг них высокие ограды с кодовыми замками. Реклама обещает обитателям этих гетто охрану и автономное водо-, тепло- и энергоснабжение. Эта часть населения России отделяется от основной массы русских осознанно и почти необратимо — как в начале XX века европейцы отделялись в Китае от китайцев в точно таких же «элитных» кварталах.

Но для нас более важен не этот отрезанный ломоть, а судьба целого. Что ждет 90% домов, в которых живут люди с «нормальными» доходами? Судя по всем главным показателям, их ждет демодернизация — быстрый износ зданий и инфраструктуры до такого состояния, что многие черты современного цивилизованного быта будут нами утрачены. Мы с тревогой смотрим на грядущее изменение образа жизни большинства народа, но лишь через призму социальных прав и интересов. Но еще более важно, что это скажется на связности народа как национальной общности. Регресс быта столь же опасен для русских (как народа), как и регресс производства. Нас вышибают и из этой цивилизационной ниши.

Довольно быстро большинство русских сдвигается к быту трущобного типа — с плохим отоплением, с отказами водопровода и канализации, с отключением электричества. Это тяготы и неудобства, их можно пережить в войну. Другое дело — когда рядом вырастает «элитный» район. Тогда меняется психология, формируется сознание отверженных. Но это трущобное сознание перестает быть национальным. Посмотрите на крайний контингент в этом ряду — бездомных. У них уже нет национального чувства, они — иной народ.

Зародыш этого взгляда на мир будет нарастать у всех нас, по мере того, как будут ветшать наши дома, ставшие безмолвной жертвой реформы.

Еще одна межа в народе: деиндустриализация деревни

Мы говорили, что народ, как большая система, может или развиваться и укрепляться, или переживать регресс и слабеть, разрыхляться. Слабеть и разрыхляться — первая стадия болезни народа, не всегда очевидная. За ней идет деградация и разрыв связей, соединяющих людей в народ. В случае тяжелых кризисов дело доходит до архаизации — таком откате назад, что часть населения утрачивает те черты хозяйства и образа жизни, которые были присущи всему народу. Она отдаляется от него, приобретает черты племени, выпадающего из цивилизации.

Эти тяжелые, опасные для русского народа процессы были запущены во время кризиса 90-х годов, и маховик их еще не остановлен. Сейчас для нас важно вспомнить те доводы и логику, с которыми нас убедили поддержать, хотя бы пассивно, изменения в жизнеустройстве страны, толкнувшие нас на путь регресса и архаизации. Обдумать это нужно всем нам, в том числе и тем, кто агитировал за эти изменения. Будем считать, что многие из них делали это искренне, не предвидя последствий. Их ответственность этой искренностью не снимается — горе слабым, которые впадают в соблазны, но вдвойне горе тем, через которых соблазны приходят.

Здесь вспомним один из мифов, на которые опиралась доктрина деиндустриализации России, хотя он был направлен на деревню. Это миф о том, что частное хозяйство на маленьком участке эффективнее и выгоднее современных сельскохозяйственных предприятий. Под этим лозунгом и было проведено разрушение колхозов и совхозов и приготовлена к скупке земля. Надо подчеркнуть, что поддержали эту акцию исключительно горожане, а среди сельских жителей при большом опросе в 1989 г. частное предпринимательство и иностранный капитал одобрили лишь 3 и 0%, соответственно.