Кто-то мне должен деньги

— Если бы не он, ты был бы уже мертв.

Это показалось мне уж совсем бессмысленным. Я спросил:

— Почему?

— Потому что,— объяснил он,— я тоже приказал, чтобы тебя застрелили. Как ты думаешь, что делали мои люди возле твоего дома? Они ждали тебя, чтобы убить.

Я уставился на него. Человек спокойно говорит, глядя мне прямо в лицо, что он приказал меня убить. Как бы вы отреагировали на это? Я просто лежал и смотрел на него.

Он был совершенно спокоен. Все это казалось ему не более чем забавным. Слегка забавным.

— И что самое смешное,— продолжал он,— я собирался прикончить тебя по той же причине, что и Уолт Дробл. Я полагал, что ты убил Маккея и что ты работаешь под Фрэнком Тарбоком.

Я покачал головой.

— Нет,— сказал я.— Нет.

Наполи успокаивающим жестом приподнял руку.

— Я это принимаю,— кивнул он.— Теперь принимаю. Естественно, мне еще нужно это проверить. Мои люди поступили правильно. Они как раз собирались тебя сократить, когда кто-то другой в тебя выстрелил. Поэтому они ничего не стали делать. Они проследили за тобой и позвонили мне, объяснили ситуацию, и я приказал им взять тебя, если ты еще жив, и привезти тебя ко мне для разговора. Почему другие пытаются убить тебя, когда это хочу сделать я?

Он улыбался мне теперь совсем по-приятельски.

— Меня это смутило,— признался он.

Я слабо кивнул. У меня не шла из головы фраза, которую он употребил, новый для меня эвфемизм, показавшийся мне более жутким, чем любой слышанный прежде. «Они как раз собирались тебя сократить» — вот что он сказал. «Сократить».

Сократить меня? Разве можно сказать так о том жестоком и непоправимом, что должно было произойти перед моим собственным домом? Это звучало так, как будто речь шла о прекращении подписки на журнал. «Извините, мы не получили ваш новый заказ, и мы были вынуждены вас сократить».

Наполи взглянул на меня.

— В чем дело?

— Я ничего не понимаю,— сказал я слабым голосом.

— Ты имеешь в виду — почему я думал, что ты должен ответить за смерть Томми Маккея?

— Да. И почему вообще вас это волнует? И кто все эти люди, которых вы постоянно упоминаете? Дробл и Фрэнк Тарбок.

— Фрэнк Тарбок,— ответил он,— работает на Уолтера Дробла. Уолт является, если так можно сказать, моим конкурентом. Есть территории, которые принадлежат ему, есть территории, которые принадлежат мне. Это давно согласовано. Но в последнее время у нас возникли некоторые недоразумения.

— А Томми?

— Маккей работал на Дробла, но сотрудничал также и со мной. Сейчас я уже почти готов совершить ход, который планировал какое-то время. Маккей был частью моего плана. Ты простишь меня, если я не буду вдаваться в подробности.

— Конечно,— быстро сказал я.— Я не хочу знать слишком много.

— Это мудро,— согласился он, одобрительно улыбаясь мне. Потом взглянул на часы и добавил: — Я должен идти. А ты поправляйся.

— Постараюсь,— ответил я.

Он встал.

— Выздоравливай побыстрее,— сказал он, улыбнулся еще раз и ушел.

17

После того как Наполи и его телохранители удалились, минуты две или три я оставался один на один со своими мыслями, а потом в комнату вошли Ральф и Эбби. Ральф обратился ко мне:

— Босс говорит: пока ты ведешь себя хорошо, я тебя не трогаю. Понял?

— Да,— сказал я.

Он повернулся к Эбби.

— Я тоже,— сказала она.

— Хорошо.— Он вышел и захлопнул дверь.

Мы услышали, как в замке повернулся ключ.

Эбби подошла к кровати и присела на край. Положила мне руку на лоб, взволнованно спросила:

— С тобой все в порядке?

— Все прекрасно,— ответил я.

— Ты столько всего вытерпел.

— А ты? Они тебя не трогали?

Она легко повела плечом, одним движением отбрасывая всю их команду подальше.

— Мне на них наплевать,— заявила она.— Они просто грубияны.

— Я не столь в этом уверен,— возразил я и рассказал ей забавный анекдот про то, как выстрел в голову спас мне жизнь.

Она была изумлена.

— Ты хочешь сказать, что он вот так сидел здесь и говорил тебе это?

— Он думал, что это смешно.

— Это самое оскорбительное, что я когда-либо слышала в своей жизни,— возмутилась она.— Что ты ему на это сказал?

— Ничего.

— Ну, я бы…

Я взял ее за руку.

— Я знаю, что ты бы сделала. Инстинкта самосохранения у тебя не больше, чем у лемминга. Но мне двадцать девять лет, и я не думаю, что на этом надо остановиться. Я предполагаю прожить на сорок один год больше, видишь ли.

— А что будет теперь? — спросила она.— Мне они ничего не сказали.

— Наполи хочет проверить, правду ли я ему говорил. Когда он убедится, что я действительно не работаю на Фрэнка Тарбока и Уолтера Дробла, он оставит меня в покое. Он позвонит Ральфу, скажет ему, что все о'кей, и Ральф уйдет.

Она выпрямилась.

— Тогда у нас все будет в порядке, да?

— У тебя,— уточнил я.— А у меня все еще останутся Тарбок и Дробл.

— Кто они?

Я забыл, что она не в курсе.

— Дробл был боссом Томми,— объяснил я.— Тарбок работает на Дробла. Тарбок — это тот, к которому меня привозили во вторник вечером.

— А… Но почему Наполи не может просто сказать Дроблу, что ты ни при чем?

— Потому что Наполи и Дробл — враги.— Я рассказал ей все, что мне было известно о феодальных войнах игорных баронов и об участии, которое принимал в этом Томми.