Кто-то следит за мной

Иногда Роз не могла прийти в конюшню, потому что работала допоздна, и в такие вечера Димитрий остро чувствовал, что ему недостает ее присутствия. Роз для него стала лучом света в царстве тьмы. Миновало четыре года, прежде чем Димитрий понял, как называется чувство, которое он испытывал к Роз. Как-то вечером, в сарае, она оступилась, потянувшись за книгой, которую они читали вместе. Он успел протянуть руки и подхватить ее, она оказалась в его объятиях, а мгновение спустя он уже крепко прижимал ее к себе, не желая отпускать. В голове зазвучал голос, требующий немедленно прекратить это безобразие, напоминающий, что не в его интересах наживать себе неприятности, но он ничего не мог с собой поделать. Роз была в том самом удивительном возрасте — между семнадцатью и восемнадцатью годами, — когда происходит переход от юной девушки к молодой женщине. Мысленно он тысячу раз сливался с ней воедино, и вдвоем они возносились на вершину блаженства. Он страстно прижался губами к ее губам. Никогда в жизни не было у него такого сладостного поцелуя.

* * *

Димитрий в нетерпении поднялся и закружил по кабинету, изредка останавливаясь у окон за столом Ивена. Здание, в котором располагалась юридическая фирма «Миллер, Миллер и Финч», раньше принадлежало Пан-Ам, а теперь перешло во владение «Метрополитен лайф». Небоскреб оседлал Пятую авеню. Из окон открывался вид на «Гранд-Сентрал». Димитрий видел, как бесконечные потоки людей вливались и выплескивались из здания железнодорожного вокзала. Он видел перед собой сверкающий шпиль «Крайслер-Билдинг». До Димитрия доходили слухи, что Джеймс Миллер приценивался к «Крайслер-Билдинг», когда эту жемчужину Манхэттена выставили на продажу. Почему Джеймс заинтересовался рынком недвижимости, знал, наверное, только он. Димитрий мог лишь предположить, что старшему Миллеру надоели бумажные инвестиции. Димитрий предполагал, что упрямый старик не успокоится, пока не подгребет под себя какой-нибудь манхэттенский небоскреб, который, естественно, со временем перейдет к Ивену, как и все остальное, нажитое Миллерами. До рождения внука Ивен оставался последним мужчиной в роду Миллеров.

Мысль эта разбередила душу Димитрия, и он отошел от окна к стене, которую украшали дипломы Ивена об окончании колледжа и юридической школы, а также фотографии в рамочках. По большей части Ивена или Джеймса, а то и их обоих — с какой-нибудь знаменитостью. Рональд Рейган широко улыбался в объектив, пожимая руку Джеймса. Ивен, еще ребенок, с Линдоном Джонсоном на каком-то торжестве в Белом доме. Фотография Нельсона Рокфеллера с автографом. И вновь Димитрий почувствовал себя обманутым: ни денег, ни будущего в политике. Он завидовал той легкости, с которой Ивен получал от жизни все. Ивен был баловнем судьбы, Димитрий — козлом отпущения.

Дверь распахнулась, в кабинет вошел Ивен, извинился за опоздание: застрял в пробке. Мужчины обменялись рукопожатием. Ладонь Димитрия оставалась сухой и холодной, Ивен же начал потеть. Сколько лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз? Ивен обратил внимание, как уверенно держится Димитрий, всем своим видом показывая, что в жизни у него полный порядок. Марлон Брандо превосходно сыграл такого человека в фильме «На набережной». Сходство поражало, особенно если учесть, что дружелюбия на лице Димитрия не проглядывало. По его разумению, его с Ивеном связывали исключительно деловые отношения.

Ивен положил дипломат на классический, красного дерева письменный стол от фирмы «Чиппендейл». Стол этот вместе с кабинетом Ивен унаследовал от Альберта Финча, который был первым партнером Джеймса Миллера. Финч уже несколько лет как умер, но в названии фирмы по-прежнему значилась его фамилия. Димитрий вернулся к дивану. Ивена внезапно охватила тревога. На него навалилась усталость.

Димитрий, напротив, чувствовал себя превосходно, удовлетворенно выдохнул и пристально вгляделся в брата, прежде чем начать разговор.