Кто-то вроде тебя (ЛП)

- Он стал другим, - жаловалась Скарлетт, когда однажды днем мы сидели на ее кровати и читали журналы. Я листала «Elle», она – «Маму на работе». Кэмерон был внизу, готовил Кул-эйд (*коктейль с добавлением ягод или фруктов), от которого Скарлетт в последнее время была без ума. Он насыпал туда так много сахара, что начинала болеть голова, но моей подруге нравилось именно так. – Все не так, как было раньше.

- Галлея, - отвечала она, - ты читаешь «Космо»! И должна знать, что ни одни отношения не могут оставаться в одной и той же стадии все время. Это нормально.

- Ты так считаешь?

- Конечно, - она перелистывала страницу, - я в этом уверена.

За этот месяц была лишь пара таких моментов, когда я останавливала его руку, двигающуюся дальше, чем мне хотелось. Дважды – в его доме, когда вечерами пятницы мы валялись на его кровати так близко друг к другу, что это казалось неизбежным. Еще раз – в машине, припаркованной у озера, когда на улице было холодно. Тогда он резко отстранился от меня, покачав головой в темноте. Непросто было не только ему, для меня все тоже становилось сложнее и сложнее.

- Ты любишь его? – спросила Скарлетт, когда я рассказала я о последнем случае. Мы с подругой сидели на скамейке возле «У Милтона», пили томатный сок и хрустели чипсами.

- Да, - Я никогда не говорила этого, но это было правдой.

- А он? Он любит тебя?

- Д-да, - ответила я, чуть запнувшись. Положительный ответ не сработал. Скарлетт отставила в сторону коробочку с соком.

- Он говорил тебе это?

- Нет. Ну, не совсем.

Подруга выпрямилась, ни говоря ни слова. Судя по всему, она составила свое мнение.

- Но это же такое клише, - затараторила я. – В смысле: «Ты меня любишь?» - как будто играет роль во всём на свете. Как будто, если он сказал это, я должна с ним переспать, а если нет – то не должна.

- Он этого не говорил, - повторила Скарлетт. – Все, что я могу сказать – я надеюсь, что ты все же услышишь это, прежде чем решишь двигаться дальше.

- Это всего лишь три слова, - я закинула в рот последние ломтики картошки. – Многие люди спят вместе, не говоря друг другу «Я люблю тебя»

Скарлетт подтянула колени к груди, насколько это было возможно с ее животом.

- Не такие люди, как мы, Галлея. Не такие.

Моя мама, всегда с большой серьезностью подходящая ко всем делам, была абсолютным фанатиком организации праздников. В нашем доме Рождество начиналось в ту же секунду, когда был съеден последний кусочек угощения на День благодарения, а елка, украшенная слишком большим количеством игрушек, не убиралась до Нового года. Это доводило папу, который называл себя рождественским атеистом, буквально до истерики. Если бы все зависело от него, елка убиралась бы через десять секунд после торжественного открытия подарков, хотя я подозреваю, что, если бы у папы был выбор, никакой елки в нашем доме вообще бы не ставилось. Мы бы просто отдали друг другу подарки в тех упаковках, в каких они пришли (пакеты из магазинов или почтовая бумага), съели бы праздничный ужин, а потом смотрели футбол по телевизору. Но, женившись на маме, которая с детства обожала Рождество и Новый год не меньше Дней рождений, он распрощался с этим спокойным и уютным сценарием.

Я думала, что события с бабушкой Галлеей сделают праздник чуть менее важным, ну или, по крайней мере, отвлекут маму – но я ошиблась. Для нее по-прежнему не было ничего важнее, чем Лучшее Рождество, Что У Нас Когда-либо Было. Когда мы вернулись домой из Буффало, она еще двадцать четыре часа не задумывалась о предстоящих праздниках, но уже на следующий день подготовка шла полным ходом.

- Нам нужно купить елку, - объявила мама вечером четвертого декабря, когда мы как раз сидели за ужином. – Думаю, сегодня будет отличным вариантом. Будет здорово сделать что-то всем вместе.

Папа изобразил на лице традиционное Рождественское Недовольство, которое заключалось в сочетании закатывания глаз и тяжелого вздоха. Это было его личной праздничной традицией.

- У меня много уроков, - применила я свое стандартное оправдание, и папа пнул меня под столом. Если он едет, значит, еду и я.

Выбор елок был огромным, так что мама добрых полчаса бродила между деревьями по морозу в поисках Идеальной Рождественской Елки. Я осталась возле машины, а папа покорно ходил за ней по пятам, широко зевая время от времени. Снова заиграла проклятая рождественская песня, которая уже навязла у меня в зубах, и которую я узнавала уже по первым нотам.

- Привет, Галлея! – я обернулась и увидела Элизабет Гандерсон, стоящую возле меня, держа за руку маленькую девочку в тяжелом зимнем пальто и розовых валеночках. У них были практически одинаковые лица и волосы одного цвета. В последнее время я не так уж часто видела Элизабет – после того скандала с ее парнем и лучшей подругой, она не ходила в школу несколько недель, из-за «операции по удалению аппендикса», а по школе гуляли слухи, что у нее случился нервный срыв, но подтверждения этому не было.

- Привет, Элизабет, - вежливо улыбнулась я. Мне не хотелось разговаривать с ней, но и грубить тоже не стоило.