Кто-то за дверью

- Интересно,- говорит он вдруг,- у меня такое впечатление, будто я стал... как бы это сказать?.. значительней, что ли. Да, именно значительней!

Он встает, выпрямляясь, а я советую ему посмотреть, нет ли чего интересного в карманах пиджака. Он запускает руки во все карманы по очереди, они пусты.

Я возвращаюсь к чемодану и обнаруживаю там книгу "Воспитание чувств". Восхищенно присвистываю.

- Скажите-ка, это отлично! Вы любили хорошую литературу.

Но его, похоже, "Воспитание чувств" не слишком впечатляет.

- Ах, так! Это интересно? - спрашивает он простодушно.

- Поинтересней, чем "Недотёпы"[6].

- "Недо..." Как вы сказали?

Я вижу, тут нам не разобраться. Вздыхаю и, продолжаю листать книгу, натыкаюсь на вырезку из газеты, вложенную между страницами. Текст из английской газеты, обведенный красным карандашом.

- Странно,- говорю я.- Послушайте-ка: "Unknown girl's body found down the cliffs".

Разумеется, он ни слова не понимает, и я перевожу:

- У подножия скалы обнаружено тело неизвестной женщины... "Newhaven, march the seventeenth". Ньюхавен, 17 марта... Сегодня у нас 20-е. Значит, три дня назад.

- Три дня назад в Ньюхавене! - взволнованно повторяет Улисс.- Но ведь я оттуда приехал. Из Ньюхавена!

- Там по крайней мере вы сели на пароход. Погодите... Я читаю заметку и вкратце ему перевожу: у подножия скалы в Ньюхавене было обнаружено тело светловолосой женщины, лет приблизительно тридцати, одетой в шерстяное бежевое платье. Следствие предполагает, что она упала с двадцатипятиметровой скалы. Личность женщины еще не установлена. Полиция склоняется к версии, что это самоубийство.

- Вы думаете, я знал эту женщину? - спрашивает Улисс с ноткой беспокойства в голосе.

- Если чемодан действительно ваш и если вы потрудились обвести заметку красным карандашом...

- Самоубийство,- произносит он задумчиво.

- Это лишь версия,- говорю я с улыбкой.

- Но кто эта женщина? Какие у меня могли быть с ней отношения?

- Если мы узнаем, нетрудно будет установить, кто вы такой.

Улисса неодолимо притягивает чемодан, он снова к нему возвращается. Ему бы, наверное, хотелось, чтоб чемодан был бездонным, но внутри остался лишь пакет, перетянутый резинкой. Похоже, пачка писем.

Улисс разворачивает пакет, и выясняется, что в нем лишь одно письмо, между листками которого лежит несколько фотографий. Он вынимает их и, нахмурив брови, принимается разглядывать.

- Покажите-ка,- говорю я через некоторое время и протягиваю руку.

Не отрывая взгляда от фотографий, он передает мне один снимок, который, видимо, уже изучил.

- Но, послушайте, у нее светлые волосы, у этой дамы! - замечаю я, бросив взгляд на фотографию.- И потом, она выглядит точно лет на тридцать!

Улисс поднимает на меня глаза, в них - растерянность.

- Вы думаете, это та женщина, которая покончила с собой?

- Откуда мне знать. Но какие-то детали совпадают... Покажите остальные снимки.

Он протягивает мне одну за другой фотографии, описывая их, как если б я страдал близорукостью:

- Опять она, на берегу моря... Здесь - крупным планом... А это - на улице... Вот здесь ее видно очень хорошо. Красивая, правда? Какие чудесные глаза!

Он идет к свету, чтобы получше разглядеть последнюю фотографию. Но мне совсем не нравится, что он так близко подошел к окну. Я окликаю его:

- Эй! А эту фотографию вы хотите спрятать? Он возвращается ко мне со смущенным видом.

- Это очень... интимная фотография. Печально, если это действительно та женщина, что погибла в Ньюхавене. Такое прекрасное тело...

Похоже, он не собирается расставаться со снимком. И я снова протягиваю руку.

- Покажите же и мне, эгоист! Держу пари, что на этой фотографии она голая, а?

Он кивает и словно нехотя расстается со снимком.

- Восхитительно! - говорю я.- Живая роденовская модель.

- Была живая,- грустно замечает Улисс.

- Подождите ее хоронить!- В конце концов, нет доказательств, что это та женщина, о которой говорится в газете... Может, посмотрим, что в письме?

- Возьмите, прочитайте.- Улисс отдает мне сложенный вчетверо листок.У меня не хватает храбрости. Не знаю почему, но все это внушает мне тревогу, даже причиняет боль.

Я смотрю на него с удивлением.

- Только что вы говорили, что хотите знать, что завеса должна приподняться. Возможно, сейчас она приподнимается.

- Это-то меня Л пугает. Будто я прихожу в себя после глубокого обморока. Неожиданный страх - боюсь шума, света, жизни. Боюсь того, что могу узнать.

Меня охватывает беспокойство, подхожу к нему поближе, вглядываюсь в лицо. Слава богу, все те же пустые, затуманенные глаза человека, утратившего память.

- Может быть, к вам возвращается память?

- Нет,- говорит он, сжимая лоб своими длинными пальцами.- Но во мне происходит что-то непонятное... Какое-то шевеление... Мрак стал иным. Он утратил свою неподвижность. Словно я заперт в темной комнате и слышу, как снаружи дует ветер.

Однако не эти ощущения немощного слепца помогут нам продвинуться вперед. Ну же, тормошу я его, все-таки надо узнать!