Кто-то за дверью

- Увы, да! И я снова следил за ними. Вот, послушайте:

"Ньюхавен, 16 марта. Только бы все прошло благополучно! Только бы Франсуаза не проявила слабость! Только бы Поль смирился! Я сижу в этой мрачной комнате и слышу, как воет за окнами морской ветер. В эту непогоду они сейчас вдвоем там, на скале. Они терзают друг друга. А ветер жалобно стонет".

- Любопытно! - замечаю я.- Помните, только что, когда вы испугались, что завеса разорвется, у вас было ощущение, будто вы заперты в темной комнате...

- И я сказал, что слышу шум ветра. То было, вероятно, как смутное воспоминание о тех ужасных мгновениях.

- А дальше? Что там в блокноте дальше?

Задаю вопрос и настороженно жду ответа. Я знаю, что здесь мы приближаемся к узловому моменту этой необычной истории.

- Дальше? А просто такая вот запись, сделанная, несомненно, после смерти Франсуазы... "18 марта. Я убью его, убью, клянусь! Поль может бежать хоть на край света, я последую за ним, и там, где я его настигну, он погибнет. Он упадет, как упала ты, моя несчастная птица, устремившись навстречу своей ужасной смерти, и я заставлю его заплатить сполна за причиненную боль".

На последних словах голос Улисса дрогнул. Что бы он там ни говорил, я знаю, что у него не могло сохраниться ни малейшего воспоминания об этих событиях. Однако его больной рассудок делает большие успехи именно там, где я и надеялся: вся эта история становится историей, которая произошла лично с ним. Подобно тому, как актер-трагик, обрядившись в пурпурную мантию, превращается в Цезаря с ног до головы, так и Улисс почувствовал себя жаждущим мести мужем, каким он предстает со страниц блокнота.

Подталкиваю его еще немного, но есть ли в этом необходимость?

- Ив самом деле вы настигли его, дружище, Поля! На этом самом пароходе, который шел из Ньюхавена в Дьепп.

Он вздрагивает, бросая на меня взгляд исподлобья:

- Вы думаете, я убил его?

- Нет. Я думаю, что первым нанес удар Поль. По всей вероятности, вы отыскали его на этом судне. И можно предположить, что между вами произошло страшное объяснение.

- И он меня ударил?

- При этом отнюдь не тросточкой! Ибо, если вы потеряли память... Не забывайте, он знал, что вам известна истина о смерти Франсуазы. В этой ситуации вопрос стоял только так: вы или он.

Улисс покусывает большой палец. Видно, он всерьез раздумывает о себе, своих инстинктах, побуждениях.

- Вы полагаете, я действительно намеревался его убить? Тут-то я его и ловлю. Я знаю, мы дошли до такого момента,

когда он неизбежно должен задать этот вопрос, и вот уже некоторое время ощупываю лежащую у меня в кармане обойму револьвера, обнаруженного накануне в его плаще.

Внезапно вынимаю обойму из кармана и сую ему под нос.

- Да, я уверен, что вы намеревались его убить. Вот тому доказательство!

- Доказательство,- повторяет он, ошеломленно глядя на обойму.

- Обойма револьвера, который находится в кармане вашего плаща.

Вдруг он опускает глаза и поворачивается ко мне спиной. Приблизившись, трогаю его за плечо.

- Ведь в кармане вашего плаща лежит револьвер, вам это известно, не так ли?

- Да, известно,- произносит он тихо.

- Вчера вечером вы заявили мне, что ваши карманы пусты, но знали про револьвер?

- Да, знал,- шепчет он.

- Значит, вы мне солгали? ~ Да.

- Почему?

Он оборачивается ко мне с залитым краской лицом и храбро встречает мой взгляд.

- Поставьте себя на мое место! Я действительно обнаружил этот револьвер у себя в плаще, выходя с морского вокзала. Разумеется, я понятия не имел, откуда он взялся. Позднее, укрывшись у вас посреди ночи, при известных вам обстоятельствах, мне трудно было признаться, что я вооружен.

- Вы думали, что я могу позвать полицию? - спрашиваю, пристально глядя на него.

- Вы могли это сделать. У вас есть телефон. Это первое, что я увидел, когда вошел: телефонный аппарат у вас на столе.

Он бросает взгляд на белый телефон, который и в самом деле просто нельзя не заметить. Белый телефон - это затея Пюс, она видела такие в декорациях бульварных пьесок, до которых столь падка.

Тем временем я не отрываю от Улисса испытующего взгляда. Так мог бы, наверное, смотреть полицейский.

- А вам было бы неприятно, если б я вызвал полицию?

- Да, конечно, знаете, без документов чувствуешь себя не очень-то спокойно.

Он сопротивляется, и мне это сопротивление не нравится. Я предпочитаю, чтобы он в растерянности крутился вокруг меня, тогда мне гораздо легче набросить на него лассо.

- Возьмите, я возвращаю вам ее,- протягиваю Улиссу обойму и, выждав две-три секунды, бросаю ему в лицо: - Но имейте в виду, что одной пули не хватает.

Вижу, как он бледнеет.

- Не хватает одной пули?

- Можете проверить.

Он вертит обойму в руках, волнуясь, внимательно ее рассматривает.

- Этого я не знал, клянусь вам,- шепчет он.- Когда я нашел револьвер, я не стал разбирать его, тратить время. Но скажите, если одной пули не хватает...

- Все можно предположить.

- Думаете, я выстрелил в Поля?

- Вполне может быть.

- Но тогда, если я в него выстрелил, как же получается, что он меня ударил?

- Вы могли попросту промахнуться.

- Да, действительно,- он качает головой.