Кто ты, Билли Притти?

Каждый раз радостная дрожь пробегает у меня по спине. Меня зовут Билли, в честь той американской певицы, у которой был самый красивый голос в мире. Билли Притти. Марсель рассказывал мне эту историю, когда я была маленькой и не могла уснуть. Именно так я объяснила происхождение своего имени Эрнесту в нашу первую встречу, в начале лета.

– Что ты сегодня сажаешь?

– Ирисы, – отвечает он. – Поможешь мне?

– Хорошо.

Цветы я не особо люблю, но мне очень нравится Эрнест. Он расцвечивает красками землю, а еще больше – мое сердце. Не знаю, как это может быть, но, стоит ему открыть рот, из него вырывается радуга. Низкие ноты, высокие ноты, а между ними перемешано множество тесситур. Я закрываю глаза и вижу, как сплетаются и расплетаются разноцветные узлы. Эрнест поет один, но я представляю себе, будто из него льются голоса всех его предков. И эта мысль успокаивает меня.

Я остаюсь с ним, пока он не уходит на обед. Тогда, вскочив на скейт, я принимаюсь петь песни, которые только что услышала. Дома нет ни радио, ни телевизора и уж тем более компьютера. Раньше в кухне потрескивал маленький приемник, но он отдал богу душу прошлой зимой. А замены ему так и не нашлось.

К счастью, соседка снизу играет на пианино каждый вечер по часу. Я этого не пропущу ни за что на свете. Прижимаю ухо к полу и слушаю поднимающуюся ко мне мелодию. С первых же нот у меня сердце набухает в груди. Оно становится таким большим, что я чувствую его в горле. Наверно, оно надавливает на что-то, на какое-то озерцо, потому что всегда именно в этот момент из моих глаз вытекает слезинка и катится по щеке. Музыка – единственное, от чего я могу заплакать.

* * *

Марсель не особо разговорчив, но всегда меня слушает, когда мне есть что рассказать. Он высказывает свое мнение и никогда не раздражается, разве только когда кто-нибудь не закроет кран. Вот это действительно выводит его из себя – текущая вода. Проходя мимо любой струи, он бормочет себе в бороду:

– Посадили бы лучше деревья.

Марсель ненавидит бассейны, аквариумы и автоматические оросители. Воду он любит в море, в туче или на худой конец в пруду. Но остальное – нет.

А вот что он любит, что он действительно любит, так это скидки. Когда в городе открывается новый магазин, он берет меня под руку и мы мчимся на полной скорости припарковывать его старенький красный «ситроен» на стоянке торговой зоны. Марсель так торопится, что обычно мы приезжаем слишком рано.

Когда раздвигаются автоматические двери, Марсель непременно хочет пройти первым. Если бы существовали Олимпийские игры по потреблению, он точно получил бы золотую медаль!

На обратном пути он говорит о своих покупках и всегда называет цену каждой вещи. Ему мало сказать, что он купил три пары носков. Нет-нет. Марсель покупает три пары носков за 25 франков. Когда он называет цену, вид у него всегда довольный. Но только в этот момент. В конце месяца он утверждает, что покупки всегда обходятся дорого.

Сегодня утром на стоянке нового магазина сети GiFi солнце ласкает мне лицо. Мои глаза закрыты, стекло опущено, и я слушаю музыку, льющуюся из громкоговорителя на стоянке. Какой голос, такого красивого голоса я никогда не слышала.

– Кто поет эту песню, Марсель?

– А, это… это Билли Притти!

Я вся подобралась. Впервые я слышу эту певицу. Я искала ее записи везде, но так ничего и не нашла. Никакой Билли Притти в музыкальных магазинах, никакой Билли Притти в компьютере школьного информационного центра, никакой Билли Притти на стеллажах супермаркета. Я уже тысячу раз умоляла Марселя сделать что-нибудь, помочь мне, но он каждый раз только тычет пальцем мне в сердце:

– Билли Притти – здесь!

Ничто не злит меня сильнее, чем этот ответ. Мне хочется потрясти его как грушу, накричать на него, сказать, что мне уже не пять лет. Хуже того, мне хочется привязать его к стулу, пустить воду из всех на свете кранов и заставить его на них смотреть. Но каждый раз я ничего не говорю, потому что он старый, а у меня никого нет, кроме него, и я не хочу, чтобы меня бросили во второй раз.

– Марсель, расскажи мне историю Билли Притти! – настаиваю я.

– Опять! Я же тебе рассказывал на прошлой неделе! – ворчит он.

– Ну же…

– Ладно, ладно, расскажу! Билли Притти была величайшей певицей, какую только знал мир. Она была маленькая и пухленькая, с большими черными глазами, а губки у нее были такие, как мой «ситроен» в ту пору, когда он еще был ярко-красным. Когда она пела, никто не мог грустить. Она была пластырем в форме радуги, первыми июньскими вишнями, решением всех на свете уравнений. Говорят, сам президент приглашал ее, чтобы облегчить переговоры и избежать войн.

Я жадно слушаю. Историю я знаю наизусть, но он всегда ухитряется добавить к своему рассказу новые подробности.