Кто убил классическую музыку?

Так случилось, что через несколько недель многие оркестранты ушли от Бильзе — он недоплатил им за гастроли по Польше и купил билеты четвертого класса вместо обещанного третьего. Объединившись, пятьдесят четыре музыканта создали Берлинский филармонический оркестр и обратились к Герману Вольфу за практическим советом. Он нашел им место для выступлений — манеж для катания на роликовых коньках, а после обнадеживающего дебюта уговорил двух друзей-бизнесменов переделать его в концертный зал. Были объявлены две серии абонементных концертов под управлением местных дирижеров, Людвига фон Бреннера и Карла Клиндворта. Иоахим, руководитель Высшей школы музыки, заявил, что готов прийти на помощь в любой момент, и этот момент наступил очень скоро: в сентябре 1886 года во время пожара в казино голландского города Шевенинген погибли все инструменты оркестра. Чтобы поддержать дух музыкантов, Иоахим согласился дирижировать большинством концертов следующего сезона. Самые богатые люди Берлина, во главе с семействами Мендельсонов и Сименсов, сделали щедрые пожертвования в фонд оркестра. Однако настоящее спасение пришло от Вольфа, предложившего услуги для организации концертов, причем исключительно на свой риск. Он выдвинул только одно условие: главным дирижером станет Ханс фон Бюлов.

Так и не оправившийся после ухода первой жены к Рихарду Вагнеру, Бюлов жил в Гамбурге с кроткой второй супругой Марией и дирижировал там концертами, которые организовывал для него Вольф, В пятьдесят семь лет, после смерти Вагнера и охлаждения отношений с Брамсом, Бюлову, утратившему большую часть прежних амбиций, было не так-то легко перебраться в Берлин. Однако Вольф обещал ему полную свободу в составлении программ, любое необходимое количество репетиций и возможность стать фигурой национального масштаба. Последнее обстоятельство стало решающим.

Бюлов открыл берлинский сезон беспрецедентно серьезной программой — три симфонии (Моцарта, Гайдна и Бетховена) и никакого концерта, никаких мелочей «на десерт». Оркестр играл как одержимый, «по-мужски», критики восторгались тем, что наконец-то из музыкального исполнительства ушла всякая мишура. «Больше я не стану пропагандировать плохую музыку»[154], — заявил Бюлов. Он берег свои силы для высочайших целей немецкого искусства, и его концерты принимали характер священнодействия; пиво и кофе были изгнаны из стен бывшего манежа. К концу своего первого сезона Берлинский филармонический стал ведущим оркестром великой Германии.

Концерты Бюлова отличались накалом страстей и непредсказуемостью. Он мог приказать служителям запереть двери и сыграть второй раз Девятую симфонию Бетховена, если считал, что публика недостаточно оценила музыку. Он полагался на Вольфа во всех практических вопросах, включая выбор солистов, и позволял ему предлагать собственных музыкантов. В феврале 1889 года ми-бемоль-мажорный концерт для фортепиано Мошелеса исполнил двенадцатилетний берлинский вундеркинд Бруно Вальтер Шлезингер. Увидев своими глазами «блеск вдохновения и концентрацию энергии» Бюлова, мальчик «понял, для чего был рожден»[155], и решил стать дирижером. Бруно Вальтеру предстояло стать одним из столпов Берлинского филармонического оркестра.

На протяжении пяти лет Бюлов давал берлинцам бесконечную пищу для разговоров — как своими выступлениями, так и своими выходками. Его бичующий язык не щадил никого — ни исполнителей, ни публику, ни самого кайзера. Он ссорился с Иоахимом, оскорблял евреев, напоминал Королевскому оперному театру, что тот является учреждением искусства, а не армейской казармой, читал скабрезные стихи, обращался к прусским юнкерам на прекрасном французском и превратил зал Филармонии в форум для демократических дебатов. Дирижируя Героической симфонией Бетховена он надел черные перчатки, а прощальный концерт посвятил отправленному в отставку Бисмарку, нанеся тем самым публичное оскорбление молодому кайзеру.

В эпоху Вильгельма такие вольности в Берлине вряд ли могли сойти с рук, но Бюлов уже подал в отставку. В письме к Вольфу он жаловался на однообразие; жене он признавался, что не в состоянии еще выше поднять планку. Оркестранты умоляли его вернуться, но, дав концерт в пользу пенсионного фонда музыкантов, он для восстановления сил отправился в поездку по Египту, где и умер. Памятником ему стали великий оркестр и профессиональный совет: «Дирижируя, держи партитуру в голове, а не голову в партитуре».