Кто укокошил натурщика?

Однажды, войдя в мой «заколдованный круг», сей узурпатор бесцеремонно протянул ко мне правый хобот, будто собираясь потрепать по голове. Я, взбешённый такой наглостью захватчика, такой барской развязностью, укусил его за один из трёх «пальцев», мягкий как язык: никакого другого оружия самозащиты, кроме зубов, у меня же не было. «Кентавр» отдёрнул правый хобот и оттолкнул меня левым, так что я, стукнувшись о дерево, ушиб плечо. После чего он, сердито размахивая хоботами, удалился.

Плечо болело, но зато я показал ему, что не позволю делать с собой безнаказанно всё, что ему вздумается! Небось, в следующий раз побоится протягивать ко мне свои сопливые конечности! Ишь, рабовладелец выискался! Мало того, что держит в неволе, так ещё и тянет свои поганые щупальца!

* * *

Дни проходили за днями. Я непреклонно игнорировал все попытки захватчика надо мной властвовать, и эти попытки были всё более редкими и менее продолжительными. «Кентавр» больше времени уделял другим существам, которые позволяли укрощать себя. Особенно больших успехов двухоботный укротитель добился с Паломидом, что неудивительно, ибо пёс уже был выдрессирован мною. А вот с перепончатоухим чешуехвостом Лымарчука «кентавр», как и я, не смог ничего добиться: зверёк не поддавался дрессировке. Я даже зауважал за это чешуйчатого симпатягу. Даже подумал: а может, он и не так уж глуп.

Пребывая в неволе, я продолжал через компьютер поддерживать связь с Ильёй, Добрыней и Алёшей — человекообразными роботами, оставшимися на острове Муртазаева. Не теряя надежды выбраться из плена, вернуться на стоянку и довести до конца начатое, приказал механической троице продолжать отлов животных. Они отлавливали зверушек, сооружали для них клетки, заготавливали корма… Мало того, по моему приказу и под моим чутким руководством роботы начали дрессировать отловленных зверушек. Конечно, это выходило у них неумело и неуклюже, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба, или, перефразируя, на безлюдье и робот дрессировщик.

Когда мои роботы сообщили, что изловили ещё одного перепончатоухого чешуехвоста Лымарчука, я приказал им его отпустить.

* * *

Через двадцать два дня после того как я угодил в плен к четвероногому дрессировщику, в голубом небе появилась тёмная точка, которая, постепенно увеличиваясь, превратилась в летательный аппарат.

Сначала я решил, что это вернулся за мной челнок с «Харькова». Но челнок должен был прилететь не раньше, чем через три недели, да и выглядела эта машина иначе. Тогда я подумал, что это аппарат одной из пребывающих на Тригее земных экспедиций, и принялся прыгать и размахивать руками, чтобы меня заметили.

Нет, этот аппарат, достаточно похожий на земные, оказался машиной двухоботов. Опустившись на край поляны, точнее — зависнув в полуметре над почвой и загородив от моего взора сооружение, которое я сначала принял за большой камень или скалу, аппарат разинул вход и вывалил трап. Внутри я разглядел пару слоноподобных созданий, но не пушистых, а покрытых оболочками, будто одетыми в комбинезоны. Впрочем, и пушистый дрессировщик, пропавший на время из моего поля зрения, оказался обряжен в некую текстильную оболочку. Выходит, двухоботы носят одежду, а здесь дрессировщик разгуливал голым, как и я, принимая воздушные и солнечные ванны!

Слоноподобные роботы засуетились, собирая манатки и перемещая их в аппарат. Один из роботов быстро разобрал мои кормушку, поилку, купальню и конуру, а также повыдёргивал из почвы по окружности моего «заколдованного круга» незамеченные мною в траве колышки, и перетаскал всё это в летающую машину. Колышки, как я сообразил, и создавали силовое поле. Наше, земное оборудование для создания аналогичных оград, как известно, выглядит иначе.

Короче говоря, двухоботные механизмы провели тщательную уборку поляны и её окрестностей. Дрессированные животные, включая Паломида, следуя приказам четвероногого дрессировщика, выраженные жестами, вошли, вползли, запрыгнули, впорхнули в летательный аппарат. Туда же загрузились и роботы. Последним в сей небольшой летающий «Ноев ковчег» переместился двухоботный укротитель. Снаружи, на поляне остались лишь я да перепончатоухий чешуехвост. Трап втянулся, вход закрылся, аппарат взлетел, стал набирать высоту и скорость, в голубом небе превратился в тёмную точку, которая, уменьшаясь, вскоре совсем исчезла.

Я, ошарашенный таким поворотом событий, огляделся. Вокруг красовалась лишь первозданная природа, никакого большого «камня» за деревьями уже не было. Единственное, что напоминало о присутствии тут слоноподобного инопланетянина и его механических двойников — это притоптанная ими трава, но она вновь распушится, и следов не останется.