Кто укокошил натурщика?

Несмотря на объявленную для клиентов халяву, у двери салона не наблюдается толпы жаждущих задаром живописно обколоться, и судя по целомудренной пелене снега, не попранного подошвами, в последние часы, после очередного снегопада, клиенты сюда не наведывались. То ли салон не позаботился о достаточной рекламе своего однодневного бескорыстия, то ли желавшие бесплатно украсится накожными картинками успели обслужиться утром, до снегопада.

И тут дверь открывается и из дома высовывается высокий седовласый старик лет шестидесяти пяти, худощавый, с аристократически вытянутым лицом, кустистыми бровями и густой пышной шевелюрой, вызывающей ассоциацию с львиной гривой. На старике рабочий халат невнятного цвета, ниже которого наблюдаются джинсы и домашние тапочки.

— Желаете ознакомиться с ассортиментом наших татуировок, громадяне? — спрашивает он, будто услышав твои слова, довольно нестарым голосом, вперившись в тебя пронзительными зрачками больших голубых глаз.

— А шо, давай посмотрим, — предлагаешь ты Любимой Женщине.

— Конечно, — соглашается она.

— А какой нынче праздник? Я шо-то запамятовал, — спрашиваешь ты у старика, сбивая ладонью с Любимой Женщины и самого себя налипший снег.

— День Харка.

— День Харькова? — переспрашиваешь ты, поднимаясь со спутницей по каменным ступеням. — Тю, та День Харькова ж в августе, как раз перед Днём Незалежности.

(Будучи в моём рассказе истинным харьковчанином, бесценный Читатель, ты, конечно же, никак не можешь обойтись без «тю»).

— А когда-то праздновали шестого февраля, — сообщает старик, подавая вам веничек.

— Когда это? До войны, шо ли, до Великой Отечественной? — любопытствует твоя Любимая Женщина, смахивая веничком с сапожек белое наслоение.

— Ага, до войны, красунечко.

— Тю, а я и не знал, шо и до войны был День Харькова, — замечаешь ты, тоже обнажая обувь из-под снега посредством веничка. — Век живи — век учись.

Счистив прилипший к подошвам снег шарканьями о щетинистый коврик, вы входите в дом.

Изнутри особняк, по крайней мере, его прихожая, похож на жилую квартиру, старомодную, в стиле столетней давности, а не на мастерскую или салон, где производятся какие-либо работы с клиентами. Мебель, изготовленная наверно, ещё при царизме: стулья, кресла, столик, комод… Бархатные портьеры. Живописные полотна — пейзажи — в тяжёлых рамах. Граммофон с большой трубой. А вот компьютер в углу выглядит в такой антикварной обстановке анахронизмом.

— А кто… Или вы лично делаете татуировки? — спрашивает твоя Любимая Женщина, оглядываясь.

— Я сам и делаю, красунечко, — кивает старик.

— Хм… Обычно этим искусством занимаются люди помоложе. Не ожидала, шо татуировщик окажется столь… зрелого возраста.

(Твоя Любимая Женщина в моём рассказе тоже харьковчанка, поэтому тоже — «шо». Прости.)

— Согласен, это нетипично. Зато таких татуировок, какие делаю я, больше никто в этом городе не сможет сделать. Вот подборка изображений, которые я выполняю. — Седой татуировщик берёт с комода большую книгу в кожаном переплёте, — Мне кажется, вам понравится вот это… — И он листает, что-то ища.

— Не, мы только посмотреть, и не более того… — поясняешь ты, начиная испытывать неловкость оттого, что старик вынужден суетиться, хотя у вас и в мыслях нет становиться его клиентами.

— Поглядите, а там, может, и захотите…

— Навряд ли, навряд ли, — перебиваешь ты, чтобы мастер наколок не обольщался.

— Вот, гляньте на это. — Старик поворачивает к тебе раскрытый фолиант, вперившись в твои очи из-под мохнатых седых бровей пронзительным, прямо таки гипнотическим взором.

Увидев в этом помещении компьютер, ты ожидал, что образцы татуировок будут предъявлены вам на мониторе.

Картинка, которую он открыл, по меньшей мере, странноватая. Это чёрно-белый рисунок, изображающий голого мужчину отнюдь не атлетического сложения, пузатенького, стоящего с широко расставленными ногами, кулаки упираются в бока, локти вразлёт, — поза «я здесь хозяин»; меж ног висят детально прорисованные гениталии. Но что самое характерное: у мужчины голова не человека, а утки, или, учитывая пол, селезня.

— Вы ведь хотите иметь такое изображение на своём теле, добродие, не так ли? — завораживающим голосом вопрошает мастер татуировок.

Ты смотришь на селезнеголового человека или человекотелого селезня и понимаешь: да, ты всю жизнь подсознательно мечтал иметь такое украшение на теле и только теперь совершенно понял, чего тебе больше всего в жизни не хватало. Если эта картинка не украсит твою кожу, ты уже не будешь знать покоя. Поскорее, поскорее обзавестись такой татуировкой!

— Хочу, хочу, конечно, хочу!

Тебя даже охватывает тревога: а вдруг мастер передумает и ты останешься без столь нужного тебе украшения!

— Ты шо, действительно хочешь иметь такую татуировку?! — удивляется твоя Любимая Женщина.

Странный вопрос! А разве можно этого не хотеть!

— Ну и ну! Мне казалось, шо я хорошо знаю твой вкус, и вдруг… Не ожидала…

— На плече? На левом? — уточняет старик, впившись голубыми очами в твои зрачки.

— Да, пожалуй.