Кто укокошил натурщика?

— Неужели у тебя уже есть объяснение этого невероятного происшествия?! — возопил сгорающий от любопытства и нетерпения инспектор уголовного розыска, и так заёрзал на газовой плите, что чуть не сверзился с неё на пол. — Неужели ты знаешь, почему у натурщика металлический скелет?!! Неужели ты можешь растолковать, как его кишки выгрызло животное, жившее сотни миллионов лет назад, да ещё не повредив поверхности тела?!! Неужели ты знаешь, как ему прострелили сердце, не пробив кожи?!! Неужели ты знаешь, как на верёвку с петлёй попала моя слюна?!! Неужели ты знаешь, кто твоему соседу засунул в рот ампулу с ядом, как выяснилось — цианистым калием, и вонзил топор в затылок?!! Неужели знаешь?!!

— Знаю, — вздохнул печальный Нышпорка.

— Кто?!! Как?!! За что?!! Рассказывай, рассказывай скорее!!! — Возбуждение сыщика Полуящикова дошло до точки кипения, и казалось, что он сидит не на холодной газовой плите, а на горящей, и что внутри него уже клокочет пар. — Ну-ну-ну, давай же!

Солопий Охримович, лёжа на холодильнике, отвечал, соответственно, с холодком:

— Моего соседа Илью Григорьевича Небижчика убил… Нет, прежде чем я отвечу на этот вопрос, ты ответь на мой. Кто убил старушку?

— Чур, не я!

— Нет, я серьёзно.

— Какую старушку?

— Старушку-процентщицу. У Достоевского. Нет, не у вашего Достоевского, а у писателя, у Фёдора у Михайловича. В романе «Преступление и наказание». Читал?

— В школе проходили. Помнится, старушку там грохнул студентик… Эээ… Родион… Эээ… Распутин. Да, Родион Распутин. Пришёл к старушке с топором и пораскинул мозгами. Её.

— Раскольников, — поправил Нышпорка.

— Да-да, Раскольников, Родион Раскольников! Помню!

— А если хорошенько подумать? Пораскинуть мозгами… Нет, своими. Пошевелить извилинами.

Инспектор Полуящиков пошевелил извилиной, другой, третьей… Перешевелив всеми, через пару минут повторил:

— Ну Родион Раскольников же! А кто?

Солопий Нышпорка встал с холодильника, задумчиво прошёлся по кухне, взял со стола довольно засаленный том — «Преступление и наказание» — и, стуча по обложке ногтем, заговорил:

— Старушку-процентщицу укокошил не кто иной, как сам писатель Достоевский! Хоть и сделал это руками Раскольникова. Раскольников был лишь марионеткой в руках душегуба Достоевского. Ибо настоящими убийцами придуманных персонажей являются не другие персонажи, а сами авторы! Достоевский зарубил старушку, Тургенев утопил Муму, Толстой пихнул под поезд Анну Каренину, Пушкин пристрелил Ленского, Шекспир задушил Дездемону и так далее. Поэтому, отвечая на вопрос: «Кто убил того или иного персонажа?», смело говори: «Автор» — и ты не ошибёшься!

Дворник положил книгу обратно на стол и скрестил руки:

— Теперь, что касается убийства Небижчика… Когда я вчера вернулся домой и предался размышлениям, я обратил внимание на кучу окружающих меня нелепостей. На эту дурацкую беззвучную лиру. На книжку с идиотским названием «Влажная ноздря брюнетки» и с мумией таракана Сумарокова меж страниц. На этот постоянно падающий на бок холодильник, на котором я постоянно лежу, хотя холодильники не предназначены для лежания. На дождевого червяка, живущего в салатнице и почему-то названного Робеспьером. На другие нелепости и курьёзы, увиденные и услышанные мною вчера… Окружающее показалось мне каким-то театром абсурда. И такое количество курьёзов натолкнуло меня на мысль: тут что-то не так! Чтобы разобраться в абсурде, нормальное, традиционное мышление не годится! Тут надо мыслить где-то нетрадиционно, где-то нестандартно, даже где-то абсурдно. И я стал мыслить нестандартно. Разве может быть столько курьёзов, столько нелепостей, столько абсурда в нормальной, реальной жизни, мыслил я. Чего стоит один только субъект, писающий с броневика! В реальной жизни такой концентрации нелепостей, такого сгустка курьёзов быть не может, подумал я. И тогда я напряг всю свою интуицию, аж до посинения… А ты ж знаешь, какая у меня интуиция, почти безошибочная… Ну, случай с лирой не в счёт. И вот напряг я её, не лиру, а интуицию, и она мне вдруг ка-ак подсказала…

— Что?!! — взвился Захар Захарович.

— Что я, а также ты, а также укокошенный Небижчик, а также милиционеры Переплюньпаркан, Жужжалов, Достоевский, и Зильберкукин, а также художники Иванов, Петров, и Сидоров, а также неизвестный шляпно-портфельно-очкастый тип, подбивший мне нынче на улице глаз, что все мы являемся персонажами рассказа «Кто укокошил натурщика?»; рассказа, который сейчас сочиняет некий графоман; да, всего лишь персонажами и не более того; что всех нас придумал этот графоман; что мы существуем не в реальном мире, а в мире, так сказать виртуальном, имеющем место лишь в воображении этого графомана!

— Во как! — изумился Захар Захарович.

— А раз натурщик Небижчик, как и мы все, — персонаж рассказа «Кто укокошил натурщика?», значит, его убил… Ну, соображай!

— Значит, его убил сам автор рассказа «Кто укокошил натурщика?»! — догадался персонаж Полуящиков.