Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

Когда происходила смена караула или на посту появлялся посторонний, предупредительно лаял пёс по кличке Дембель, которого Белозёров постоянно прикармливал. В благодарность за это Дембель всегда ходил с Саней в караул. За время с момента подачи Дембелем тревожного сигнала до момента, когда разводящий приводил новую смену часовых к караульной вышке, проходило примерно полторы минуты. Этого было более чем достаточно, чтобы снять самого себя и автомат с «вешалок» и грозно крикнуть: «Стой! Кто идёт?» На худой конец можно было возмущённо сказать: «За гвоздь зацепился! Отремонтируют эту вышку когда-нибудь или нет?»

Ещё сложнее было нести службу на первом посту, возле знамени части, которое находилось в помещении штаба на втором этаже. Знамя стояло в прозрачном футляре, опечатанном печатью командира полка, в душном закутке, перегороженном цепью. Рядом со знаменем был небольшой квадратный подиум, на котором, как манекен, стоял часовой, а за ним в углу — большой огнетушитель, такой древний, что на нём не было никаких опознавательных знаков. Уходить с «квадрата» часовому было строго запрещено, а когда проходящие мимо знамени отдавали ему честь, необходимо было вытянуться по стойке «смирно». Стоять подолгу без движения и в духоте было совершенно невыносимо. Никаких кондиционеров тогда не было, а про какую-то отдельную вентиляцию даже не шло речи, поскольку «солдат должен переносить все тяготы и лишения армейской жизни!» Читайте устав!

Ночью на втором этаже в штабе никого не было, и когда Белозёров первый раз заступил на этот пост, он попал в довольно щекотливую ситуацию. Решив, что можно немного размять ноги, сойдя с «чёрного квадрата», Саня покинул место часового и, как кот, с удовольствием потянулся, разминая конечности. А через полминуты на него уже орал дежурный по части, рабочее место которого находилось на первом этаже здания. Оказалось, что в «квадрате» установлена примитивная сигнализация, и когда часовой вольно или невольно покидал свое место, у дежурного на пульте звенел звонок и загоралась контрольная лампа.

Но нет задачи, которую не может решить русский технический ум. В следующий раз Саня просто дотянулся до огнетушителя, стоящего в углу, дотащил его одной рукой до места часового и поставил рядом с собой. После этого можно было без последствий покинуть коварный «квадрат» и даже с удовольствием съесть печенюшку, аккуратно припрятанную в потайном кармане солдатской куртки.

Своей идеей с применением огнетушителя Белозёров поделился с близким окружением «карасей», и всё было бы хорошо, если бы один из них, разморённый духотой, как-то не уснул, сидя на цепи возле знамени, где его и застал дежурный по части. Чтобы спросонья часовой кого-нибудь не застрелил, в него пришлось минут десять кидать из-за угла карандаши и старательные резинки. После успешного пробуждения бывший часовой был отправлен на гауптвахту, а несчастный огнетушитель перенесён на расстояние, не позволяющее достать его, не сойдя с квадрата. Сладкая жизнь на первом посту закончилась!

Но сегодня Белозёров заступил на третий пост. Вышки тут не было, и вся территория просматривалась со всех сторон. Правда, были и свои маленькие преимущества. Охранять здесь надо было всего одну уличную дверь, ведущую на так называемый спецполигон, где хранилась секретная аппаратура связи. Также под охрану попадал и небольшой кусочек дороги, расположенный как раз напротив этой двери. Днём по дороге ходили в столовую, и проход был беспрепятственный, а ночью он перекрывался с одной стороны небольшим шлагбаумом, с другой стороны растягивалась железная цепь с табличкой «Проход запрещен». Кроме того, в отличие от других постов, здесь была небольшая деревянная, разрисованная чёрно-белыми полосами будка, в которой можно было укрыться от дождя или снега.

Разговаривать на посту категорически запрещалось, но, чтобы не уснуть, Белозёров тихо беседовал со своим собачьим другом — Дембелем, крутившимся возле его ног.

— Ну что, брат Дембель, небось кушать хочешь? Ничего, сменят нас через час, и я тебе что-нибудь найду в караулке, — сказал Саня собаке, но ответа не последовало, только при слове «кушать» Дембель так замотал хвостом, что стал похож на лохматый вентилятор.

По своему, собачьему, только ему известному уставу караульной службы Дембель никогда не лаял без причины, даже в моменты радости. Голос он подавал только при «опасности», то есть когда в сторону поста направлялся кто-либо, кроме часового. Белозёров широко зевнул и опять заговорил с собакой:

— Дембель, я сейчас от зевоты челюсть вывихну, она выпадет и у тебя будет косточка. Как спать хочется! Голова уже ничего не соображает. Как хочется спать! Когда же смена? Уже ноги не держат, подкашиваются.

Он взглянул на часы. До смены оставалось ещё целых пятьдесят минут. Саня опять широко зевнул и посмотрел на собаку. Дембель с серьёзной мордой, не мигая, смотрел ему прямо в рот.