Кто все расскажет

— Стойте, чтоб вам всем!.. — Лилиан Хеллман встаёт и принимается рубить воздух свёрнутой в трубку партитурой. — Да стойте же! — вопит она. — Вы пособники врага!

Вся императорская армия со скрежетом останавливается. Мёртвые моряки, чьими телами усеяна палуба военного корабля США «Теннесси», поднимаются и крутят головами, чтобы размять затекшие шеи. Джо Тауссиг возвращает судно «Невада» в порт, а тем временем Лилиан Хеллман взбирается на подмостки и брызжет слюной, блестящей при свете рампы.

— Фуэте ан турнан, когда будешь бросать гранату, корова глупая! — Чтобы продемонстрировать, она поднимается на носок и крутится, брыкаясь поднятой ногой. И крутится, и брыкается, и визжит: — Полный оборот, а не половинка…

Камера разворачивается на сто восемьдесят градусов: в глубине зала сидим я и Терренс Терри. Вокруг нас — груды сумок-чехлов с одеждой, шляпных коробок и нежеланных младенцев. Все остальные места пустуют. По мнению Терри, мисс Кэти нарочно портит игру. В прошлый раз ручная граната попала в Барбару Бел Геддес. А до этого стукнула по голове Хьюма Кронина. Если Уэбстер намерен убить мисс Кэти на взлёте сценического успеха, поясняет Терри, вряд ли это вдохновляет ее на подвиги в борьбе со злобным императором Сёвой. Восхищённые отзывы критиков о премьере лишь подольют масла в огонь.

Между тем на сцене Лилиан Хеллман безошибочно исполняет па-де-буре и одновременно всаживает Бадди Эбсену пулю между глаз. После чего отдаёт пистолет мисс Кэти.

— На, теперь ты попробуй…

Промах. Убит Джек Илэм. Новый выстрел. Пуля отскакивает от борта военного корабля США «Нью-Джерси» и рикошетом ранит Сид Чарисс.

Я, склонив голову, что-то пишу в разложенной на коленях тетради. Под ней припрятана последняя версия книги «Слуга любви», вернее, четвёртый набросок заключительной главы, который родился после дорожной аварии, ямы с медведями гризли и короткого замыкания в ароматной ванне.

На сцене Лилиан Хеллман исполняет несколько jetés[24] подряд, одновременно целясь из огнемёта.

Мы с Терри сидим по разные стороны прохода. На тетрадку, разложенную у меня на коленях, падает тусклый свет. Царапая бумагу пером, выводя на ней целые предложения, я вслух рассуждаю о том, что всякое воспоминание — не более чем результат личного выбора. Причём совершенно осознанного. Думая об ушедшем — друге, родителе или супруге — лучше, чем те, возможно, были на самом деле, человек создаёт себе идеал, к которому можно стремиться. А выставляя кого-нибудь пьяницей, драчуном, лжецом, — всего лишь оправдывает собственные неблаговидные поступки.

Продолжая писать, я замечаю: то же самое можно сказать о читателях подобной литературы. Хорошие люди будут искать себе достойный пример для подражания, вроде образа Кэтрин Кентон, на сотворение которого я потратила всю свою жизнь. А прочие купятся на историю о беспутной шлюхе, изображённой в книжонке Уэбстера Карлтона Уэстворда Третьего, лишь бы успокоиться и продолжать свои беспутные, никчёмные жизни.

Так уж устроены люди: каждый либо ищет повод, чтобы стать лучше, либо оправдание, чтобы сделаться ещё хуже.

Думаете, я завзятая снобка? Послушали бы вы Мэри Пикфорд!

На сцене Лили дважды хлопает в ладоши:

— Ладно, начнём с того места, когда капитана Мервина Бенниона накрыло осколками.

В нагрянувшей тишине все собравшиеся, включая Рикардо Кортеза и Хоуп Лаэнг, страстно молятся о том, чтобы пережить мисс Хеллман; никто не желает посмертно стать частью её омерзительной автомифологии. Её разглагольствований, пронизанных синдромом Туретта и положенных в основу либретто Отто А. Харбаха. В присутствии Лилиан Хеллман не может быть атеистов.

— Кэтрин! — вопит она.

— Хэйзи! — вопит мисс Кэти.

Шшш, иа, гав… Господи Иисусе.

Каждому нужно какое-то имя, чтобы в случае чего свалить всю вину.

На самом деле причина плохой игры мисс Кэти заключена в другом. В любую секунду её жизнь может оборвать шрапнель. Или автоматная очередь. Кэтрин Кентон боится, что пропустила появление нового варианта «Слуги любви» и теперь обязательно будет убита. Поблизости взорвётся военный корабль. Из-под потолка внезапно рухнет прожектор. Какой-нибудь гнущийся бутафорский кинжал в руке ничего не подозревающего японского рядового или Алана Двана окажется настоящим клинком. Пока мы находимся в зале, Уэбстер Карлтон Уэстворд Третий может закладывать бомбу или накачивать ядовитый газ в гримёрку мисс Кэти. Разумеется, при таких обстоятельствах ей не просто сосредоточиться на исполнении па-де-де.

Терри спрашивает:

— Почему ты до сих пор рядом с ней? И с какой стати была рядом с ней столько лет?