Кто Вы, «Железный Феликс»?

13 марта 1921 г. Дзержинский просит Э.М. Склянского принять меры по сообщению Р.С. Землячки о том, что в Тюмени части ВНУС разложены, требуется обновление командного состава и замена комбрига Полисонова, который «во всех отношениях слаб»[840]. В этот же день он просил И.А. Апетера поверить информацию о том, что с Землячкой в одном вагоне ехал член Вятской губЧК Варьятов, который скрывал спекулянтов, везших мясо и продававший его на станциях; он говорил, что едет к Ксенофонтову для получения нового назначения. И если это правда, то «надо расследовать через Валескална и гнать его от нас в шею»[841].

В середине 1921 г. в ВЧК обратился Иорданский с жалобой на нетактичное поведение следователей и И.С. Уншлихта, которые завели на него дело на основании сплетен. 8 июля 1921 г. Дзержинский предложил Уншлихту выйти из этого положения обстоятельным разбирательством заявления и путем «удовлетворения»[842].

8 августа 1922 г. Дзержинский объявил строгий выговор Усову, Медведю и Карпенко за то, что они не поехали на место происшествия в ночь 6 на 7 августа на ст. Подмосковная, как только узнали об этом происшествии — об убийстве рабочего депо Бабакина[843].

В феврале 1924 г. некий Тимофеев устраивал скандалы, вступал в драку и шантажировал людей ссылками на Дзержинского и других партийных и советских руководителей. Однажды даже в казино сослался на председателя ГПУ и был доставлен на Лубянку. 22 февраля 1924 г. Дзержинский писал Фельдману, что о Тимофееве ничего не знает, кроме того, что он сам ему говорил, и просил «произвести самое строгое расследование его поведения, выяснить полностью его прошлое и его заслуги перед революцией на основании свидетельских показаний и официальных отзывов. От него потребовать описание его жизни с указанием, кто именно может подтвердить правильность его сообщений. Если он сам написать не в состоянии, пусть Вам расскажет со стенографич. записью.

Кроме того, прошу провести врачебную экспертизу и если она признает, что поступки его объясняются болезнью, то поместить его в соответствующую больницу и если являются злоупотреблением своей болезнью, то соответственно поступить с докладом мне»[844].

Дзержинский не проходил мимо незначительных упущений своих сотрудников. Он интересовался у Г.Г. Ягоды: «какие права имеют начальники отделов и управлений и другие в отношении административного ареста своих сотрудников и как эти права применялись…»[845].

4 декабря 1920 г. в рапорте вахтера ВЧК Таланова отмечалось, что после окончания работы в комнате № 67 не было потушено электричество, комната заперта и ключ, по всей вероятности, забран с собой, потому что на доске, где вешают ключи, его не оказалось. Работали в этой комнате Бахвалов и другие, фамилий которых выясняются. Такие явления бывают часто и не соблюдается приказ по управделами ВЧК от 29-го октября». Дзержинский написал резолюцию: «Дать 3 суток ареста в помещении комиссии с исполнением служеб. обяз. Провести по приказу»[846]. В.Л. Герсон доложил Дзержинскому о том, что распоряжении не выполнено, так как Бахвалов оказался невиновным.

Строго спрашивая с подчиненных, Дзержинский иногда уступал давлению со стороны руководителей партии, как это было в 1921 г. в деле Л.П. Берия.

Формальной причиной начала разбирательства стала информация о том, что Берия потребовал передачи всех дел, возникших в железнодорожных ЧК Баку, в АзЧК. Но все ЖЧК подчинялись непосредственно ТО ВЧК, и возникавшие вопросы между органами ЧК Баку и ТЧК ст. Баку решались путем согласования. Поэтому начальник ТО ВЧК Г.И. Благонравов дал указание инспекторам М.А. Гурьеву, Штейману и Васильеву выехать в Баку и во всем разобраться. Инспектора установили не только ненормальности во взаимоотношениях между ТЧК и АзЧК, но и неблаговидное поведение Берии, который освобождал преступников и арестовывал многих людей по вымышленным обвинениям, вынуждал увольняться честных сотрудников и т. д.

В 1921 г. в Баку работала комиссия по ревизии деятельности органов ВЧК Украины и Северного Кавказа во главе с М.С. Кедровым. Она также установила многие нарушения законности со стороны Берии. Кедров продиктовал своем сыну Бонифатию письмо, в котором сообщил о положении дел в АзЧК, выразив политическое недоверие Берии. Бонифатий отвез письмо и докладную М.С. Кедрова в Москву. В.А. Антонов-Овсеенко утверждает, что «Дзержинский не принял никаких мер» по докладной Кедрова. А сын Я.Д. Берзина добавил, что «докладная Кедрова осталась у Дзержинского, он не передал ее в аппарат ЧК. Что стало дальше с докладной — неизвестно»[847].

Сделаем некоторые уточнения. Докладную М.С. Кедрова Ф.Э. Дзержинский действительно оставил у себя, но судьба ее известна. В личном фонде Дзержинского РГАСПИ есть дело, в котором осталась только опись документов 1921 г., в том числе упоминается и докладная Кедрова, а сама докладная уничтожена.