Кто вы?

Он. Конечно. Мы всегда маскировали, искажали, кусали, рвали на части всякий сигнал. А тут извольте на своем горбу тащить за тридевять земель информацию, да еще наилучшим из возможных способов.

Я. А вы не тащите!

Он. Мы пытались. Но человек начал сам фабриковать шумы. Первым был Хафмен. Он показал, как с помощью десятка полупроводников можно отлично синтезировать шум, точнее, его подделку — псевдошум.

Я. У вас появились собратья. Вы должны быть рады.

Он. И не подумаем. До этого мы были индивидуальны. Как нет двух людей, в точности похожих друг на друга, так и не было двух точно похожих шумов во всей вселенной.

Я. А теперь?

Он. Теперь сколько схем Хафмена соорудит человек, столько можно получить абсолютно точных копий шума. И этим схемам даже не обязательно стоять рядом; их можно разнести по всей Метагалактике, и все равно их шумы будут точные копии. Яркая индивидуальность наша гибнет.

Я. Ну и что?

Он. А то, что поставь один такой инкубатор шума на передаче, а второй — где-то на приеме, и мы полные рабы. Выхода уже нет — тащи тяжкий груз информации. И самым безжалостным способом. Например, при передаче посылки Да бежишь на ногах. Но при посылке Нет тебя ставят вверх тормашками (вы это называете умножение шума на минус единицу). Так и бежишь на руках вниз головой до следующей посылки Да. Ведь вы так и нарисовали нас в книжке — то на ногах, то на голове. Разве не обидно, когда тебя так кувыркают?

Я. Конечно. Но ведь и люди иногда стоят на голове. Например, клоуны в цирке или йоги на зарядке.

Он. Так это только единицы, и по доброй воле. А нам всем грозит такой удел, и совсем не по собственному желанию.

Я. Так как же с «ау!»? Позволите услышать друг друга обитателям разных миров?

Он. Откровенно?

Я. Да!

Он. Мы отступаем. Мощь вашего голоса растет. Схемы приемников — их именуют оптимальными — становятся для нас сложными лабиринтами с очень узкими щелями. Мы все бока ободрали в них. Для нас они антиоптимальные. Наконец, что делать, когда встречаешь своего собрата, несущего на горбу вашу информацию? Не будешь ведь колоть его шпагой, как тореро быка?

Я. Значит, дадите?

Он. Наша беда в том, что время работает не на нас: мы только шумим, шумим, шумим. И все одним и тем же старым способом. Совсем не совершенствуем свою вредительскую технику. А в человеке сидит некий зуд изобретательства. Он все время улучшает и технику передачи, и технику приема. У нас дела даже хуже, чем у черепахи, за которой гонится Ахиллес. Наша черепаха просто стоит на месте. Вы когда-нибудь кончите изобретать новое?

Я. Никогда. Уж так нас выпестовала матушка Природа. Как пища утоляет голод желудка, так открытие неизведанного утоляет голод разума. А голод надо утолять! Усвоил эту истину?

Он. Да.

Я. Какой же ты сделал вывод?

Он. Плохи наши дела. Нет у нас шумовой перспективы.

Я. Значит, будет радиоконтакт?

Он. Да-да-да-да! Вы же сами это отлично знаете. Ну, мне надо бежать.

Я. Куда?

Он. Пока вы нас совсем не придушили, надо спешить шуметь, шуметь, шуметь!

И он исчез. А мы вернемся к нашему кроссу. Мы с вами, многострадальный читатель, побывали в большом космосе, в стране колебаний и волн, взвешивали шансы радиоконтакта, путешествовали к истокам жизни на нашей планете, пытались заглянуть в сущность, разумного существа нашей планеты… Каков итог? Попробуем его кратко сформулировать.

Наблюдаемая вселенная есть некое гигантское, почти пустое пространство, в котором очень редко и очень хаотически разбросаны скопления материи. Это как бы города вселенной. Их называют галактиками. Главные обитатели этих городов — звезды; те самые голубые огоньки, которые дружески нам мигают ночью. На самом деле это огнедышащие газовые шары. Вы «легко» можете представить себе, сколько их всего. Напишите единицу и к ней припишите двадцать один нуль. В краткой записи это 10²¹. У многих звезд есть… дети. Это их вечные спутники — планеты.

Звезды, как и жители земных городов, тоже проходят неизбежный цикл: рождение — развитие — смерть. Только иные масштабы. Человек живет, округляя, сто лет. Звезды живут миллиарды лет. Типичная смерть для звезды — превращение в небольшое, очень плотное холодное тело — «черный карлик».

Дети-планеты обладают, естественно, ничтожными массами по сравнению со звездой-прародителем. Поэтому они и остывают во сто крат быстрей.

Создается ситуация, благоприятная для зарождения жизни. Планета, как хорошо испеченный колобок, покрывается толстой корочкой. Она подогревается изнутри своим огненным ядром, а снаружи ласковыми родительскими лучами.

Но живые клетки — очень капризная штука. Для их существования нужны строгие условия: вода и воздух, не очень жарко, но и не очень холодно…