Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии

Великий социальный психолог Флойд Генри Олпорт сказал: “Общественное поведение – это ‹…› высочайшее достижение коры головного мозга”{183}. Он был прав. Задумайтесь об этом на минуту – и вы осознаете, что наше внимание направлено в основном на социальный мир, который отнимает колоссальное количество времени и энергии. Когда в последний раз вы не думали о чем-то социальном? Вас не должно удивлять, что большинство ваших размышлений связано с другими людьми: “Почему они так поступают?”, “О чем она думала?”, “Больше ни одной встречи!”, “Когда они поженились?”, “Нравлюсь ли я ему?”, “Я должна пригласить их на ужин”. И так до бесконечности. Это может свести с ума! Все эти социальные мысли отражаются в наших разговорах. Вспомните беседы по мобильному телефону, которые вы нечаянно услышали. Хоть раз речь шла о физике элементарных частиц или доисторических каменных топорах? Николас Эмлер, специалист по социальной психологии, проанализировал содержание разговоров и обнаружил, что в 80-90 % случаев они о конкретных именах и знакомых людях, то есть социальные разговоры о том о сем{184}. Мы – социальные до мозга костей животные.

Модель психического состояния, или “Я знаю, что ты знаешь, что я верю, что…”

Нейробиологи в конце концов направили часть своих усилий на изучение социального мира, и родилась новая область науки – социальная нейробиология. Сложные социальные взаимодействия зависят от нашей способности понимать психические состояния других людей. В 1978 году Дэвид Примак сформулировал ключевую идею, которая сегодня сильнейшим образом направляет исследования в сфере социальной, психологической нейробиологии. Он осознал: люди обладают врожденной способностью понимать, что у другого человека есть разум с иными желаниями, намерениями, представлениями и психическими состояниями, а также строить теории (с некоторой степенью точности) о том, какие они, эти желания, намерения, представления и психические состояния. Он назвал эту способность моделью психического состояния и задался вопросом, насколько она присуща другим животным. Уже сам факт того, что он задумался, имеют ли другие животные такую способность, отличает его от большинства из нас. Практически все люди полагают, что остальные животные, особенно милые, с большими глазами, обладают моделью психического состояния, а многие из нас даже распространяют это на неодушевленные предметы. Собственно, такую реакцию за секунды может вызвать Леонардо, социальный робот из Массачусетского технологического института. Он выглядит как смешной гибрид йоркширского терьера с белкой, ростом около 80 сантиметров. Наблюдая за поведением этого робота, который двигается самостоятельно и ориентирован, как нам кажется, на достижение цели, мы, точно младенцы, смотревшие, как треугольник пытается взобраться на холм, автоматически приписываем ему намерения и придумываем психологические теории, то есть интерпретации, объясняющие, почему Лео ведет себя таким-то образом (как постоянно делаем в отношении других людей и наших домашних питомцев).

Стоит только осознать силу этого механизма, что его запускает и как мы, люди, применяем его ко всему (от домашних животных до машин), как становится ясно, почему мы так легко прибегаем к антропоморфизму и с таким трудом принимаем тот факт, что некоторые наши психологические процессы уникальны. В нас встроены схемы, заставляющие думать иначе. Тридцать лет в ходе досконально продуманных исследований ученые искали доказательства того, что другим животным присуща модель психического состояния, – но не нашли. Похоже, в некоторой степени ею обладают шимпанзе{185}, но пока это все, что удалось выяснить. Получается, хотя у вас есть теория, о чем ваш пес думает, во что верит и так далее, у него такой теории насчет вас нет. Он прекрасно обходится тем, что отслеживает наблюдаемые параметры: ваши движения, выражение лица, привычные действия, тон голоса, – и делает на их основе свои предсказания. Модель психического состояния автоматически развита в полной мере у детей к четырем-пяти годам, и есть признаки, что она частично{186}, а возможно, и полностью, присутствует у ребенка уже к восемнадцати месяцам{187}. Любопытно, что при аутизме дети и взрослые страдают от недостатка этой способности, то есть им труднее судить о психических состояниях других людей{188}, и в результате их социальные навыки оказываются снижены.

Зеркальные нейроны и понимание психических состояний