Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии

Общее право основано на убеждении, что несправедливо трактовать схожие факты в различных случаях по-разному, поэтому ранее вынесенные решения по аналогичным делам, так называемые судебные прецеденты, служат основанием для принятия будущих. Таким образом, общее право создают и вынесенные в прошлом приговоры судей и вердикты присяжных, а не только нормативные акты законодательных органов. Обратясь к истории общего права, можно увидеть, что его корни и многие традиции возникли в то время, когда имелось мало научных знаний. Даже еще в 1950-е годы в залы суда как науку допускали психоаналитическую теорию, не подкрепленную эмпирическими данными. Почему что-то неэкспериментального характера не вызывало возражений? Поскольку судью это устраивало и так он разрешал дело. В последние полвека все изменилось. Мы значительно продвинулись в исследовании работы мозга и поведения, и у нас есть опытные данные. Теперь, когда нам известны все эти механизмы мозга и связь когнитивных состояний с мироощущением, в залах суда стали появляться результаты сканирования мозга. Их допускается предъявлять в качестве доказательств, чтобы объяснить, почему кто-то вел себя определенным образом. Правда ли снимки это могут?

Большинство нейробиологов убеждены, что пока это невозможно. Ведь когда “читают” снимки мозга, всего-навсего отмечают, что в определенной зоне, если усреднить изображения от нескольких человек, в таком-то месте встречается то-то и то-то. Результаты сканирования мозга конкретного человека неспецифичны. Тогда что эти снимки делают в зале суда? Похоже, что-то в нашей культуре заставляет людей доверять результатам сканирования больше, чем ученый верит самому себе. При этом и юристы, и нейробиологи сомневаются, обладают ли такие снимки доказательной силой, объективны ли они. В равной степени непонятно, смогут ли судья и присяжные, которые не имеют научного опыта, понять, каковы ограничения метода исследования и насколько выводы, основанные на интерпретации изображений, подвержены ошибкам. Многих нейробиологов беспокоит, что ученый звучит чересчур авторитетно, когда приходит на судебное заседание, показывает серию снимков мозга и говорит, что вот поэтому обвиняемого следует освободить от ответственности. В недавних исследованиях выяснилось, что, когда взрослые читают описания каких-либо психологических феноменов, они считают объяснения более надежными и важными, если приводится снимок мозга, даже когда он не имеет никакого отношения к тексту! Получается, что плохим объяснениям доверяют больше, если рядом показаны изображения мозга{237}. Разумеется, это настораживает: присяжные и судьи учитывают данные, которые преподносятся как научно достоверные, хотя на самом деле ученые видят на подобных снимках лишь вероятностный расчет, какие области мозга активны во время сканирования, основанный на усреднении активности мозга нескольких человек. Мы разберемся с этим чуть погодя, однако сейчас важно понять, что никто не может указать на отдельное пятно на снимке мозга и со стопроцентной уверенностью утверждать, что определенное мышление или поведение порождено активностью в этой зоне. В игровых экспериментах, где студенты определяют меру воображаемого наказания для другого человека, они выносят более мягкие приговоры, если сначала прочитывают отрывок о детерминизме (настраиваются на него){238}. Таким образом, представления о работе мозга, которых мы придерживаемся, воздействуют на нас и определяют, кто мы и что делаем.

Три концепции, связанные с судебным процессом, на которые сегодня влияет нейробиология, – это ответственность, доказательство и справедливость по отношению к жертве и к преступнику при вынесении приговора.

Ответственность