Кто закажет реквием

Разбудил меня глухой стук — в дверь, похоже, кто-то ломился. И крики во дворе слышны были. А я завернутая — то ли как личинка в кокон, то ли вообще как мумия в свитки. Надо мне вставать да сделать что-то. А что я могу сделать? Стеллаж к двери подтащить, чтобы ее открыть не смогли? А, думаю, стану я драгоценное тепло терять. Не стала, короче, из своего кокона выбираться, не стала баррикаду городить.

Мотор внизу вроде заурчал, потом все стихло, я примерно через полчаса опять заснула.

Но спала недолго — холодрыга ведь ужасная, плечи, плохо прикрытые, мерзнут. Даже нос и уши у меня совсем ледяные были Так что до рассвета пришлось мне бодрствовать. Размотала я свой бумажный кокон, вышла в коридор, взад-вперед с десяток раз пробежалась, разогрелась, повеселела малость.

А тут и в окнах светлеть начало. Надо было думать, как оттуда выбираться. Я на двери задвижку отодвинула, толкнула дверь от себя — без вариантов, все равно, что кирпичную стену толкать. Заперта я оказалась всерьез и надолго — в лучшем случае до понедельника. Можно было, конечно, пытаться разбить стекла в окнах — кстати, рамы там в «мелкую клетку», неизвестно, зачем их такими сделали. Ладно, думаю, разобью я окошко, а к кому взывать стану? Проходная далеко, да и как-то за углом другого здания скрывается. Кричи не кричи, словом, результат один и тот же окажется. Сторож в той будочке на проходной, небось, дрыхнет круглые сутки, потому что пьяный.

И тут меня осенило — не сразу, правда, но осенило: ведь я же в бывшей светокопировальной находилась, там вентиляция обязана быть, вытяжка, а иначе работать невозможно было бы. Чуть больше рассвело, я из коридора в ту комнату вернулась — все правильно, все как надо Я анекдот сразу вспомнила, что мне папашка рассказывал, про индейцев, которых бледнолицые собаки заперли в сарай. Вот сидели те индейцы день, сидели два. а на третий один из них, по кличке Зоркий Сокол, заметил, что отсутствует одна из четырех стен, и они все бежали.

Так вот, вентиляционную трубу там сделали по-советски, с размахом и металла не пожалели. Получились труба размером примерно полметра на полметра. Самый большой мой параметр — ширина бедер, анфас, то есть — в этот размер вписывался.

Конечно, там воздуховод тоже с мясом вырвали, на потолке следы остались. Но в стене отверстие зияло. На высоте примерно метра в два. Если еще учесть то обстоятельство, что влезать туда надо было ногами вперед, как покойничку, то задача получалась трудновыполнимой — это мягко говоря. Но стеллаж, который у стены стоял, мог здорово мне пригодиться. Я перекантовала его кое-как к стенке, в нем весу тонна, наверное. Согрелась, даже вспотела. Верхняя полка оказалась чуть ниже уровня воздуховода, так что мне, можно сказать, здорово повезло.

Ладно, обернула я ноги, а еще ту часть тела, что называется выше ног, бумагой — была охота работать в качестве «ежа» и собирать на себя многолетнюю сажу и ржавчину. После этого я начала движение ногами вперед, руками отталкивалась. Метра через три-четыре труба повернула на девяносто градусов, то есть, горизонтальное направление сменилось вертикальным, но мне и тут повезло — вниз она пошла, не вверх.

С криком: «Ой, мамочки, упаду» я и упала — на рабочее место какого-то шлифовальщика, наверное. Потому что там диски были установлены, круги, на которых что-то обдирали, зачищали.

В общем, на этом этапе у меня трудности случились, я чуть не застряла на самом-самом финише, ногу ободрала, юбку порвала, но все же выползла оттуда.

Вокруг цех увидела — большой, гулкий, пустой. Многие станки, судя по их виду, уже не один месяц простаивают. Металл, холод. Из цеха в цех переход открытым оказался, потом я на лестницу выбралась.

На первом этаже, хотя ворота стальные были заперты, но открытых фрамуг много нашлось, через которые, если захочешь, выберешься наружу. Я очень захотела и выбралась.

Температура на улице та же. что и в помещении — плюс пять-плюс семь по Цельсию, туман какой-то, полумрак. Посмотрела я налево, посмотрела направо — никаких признаков жизни. Индустриальный пейзаж времен перехода к рынку.

Проходную я увидела — все там же, на том же месте, что и вчера, куда же ей деваться. А проходить мне мимо проходной очень даже нежелательно было — вдруг там кто-то на страже, точнее, на стреме был оставлен.

— Ой, ой, сплошной жаргон. Студентка университета, — устало произнес Бирюков.

— Будто бы ты в свое время исключительно на языке светских гостиных изъяснялся, — огрызнулась Кристина.

Бирюков только повернул в сторону Клюева вытянутую свою физиономию, на второй застыл немой вопрос: «И что я могу возразить?» Клюев ответил ему примерно таким же образом.

— Вы мне досказать не дадите со своими комментариями, — Кристина и Клюева зацепила, хотя тот едва-едва рот раскрыл в самом начале ее повествования.